Я просыпаюсь от того, что чьи-то пальцы перебирают мои волосы. Рядом со мной на кровати лежит Паша, одетый в ту же одежду, что и накануне вечером.

— Когда ты вернулся?

— Пять минут назад, — отвечает он и продолжает гладить меня по волосам. — Мне нужно показать тебе фотографию одного человека.

— Хорошо. — Я киваю. На днях он уже показал мне фотографии более десятка мужчин, спрашивая, не узнаю ли я кого-нибудь, но ни один из них не показался мне знакомым.

Паша выпускает мои волосы и тянется через меня к тумбочке за телефоном. Я беру телефон, когда он протягивает его мне, и смотрю на экран. На нем изображение человека, подвешенного вверх ногами к потолку. Не могу разглядеть его лицо, поэтому увеличиваю масштаб. Телефон чуть не выскользает у меня из рук.

— Это он? Тот, кто тебя похитил? — спрашивает Паша напряженным голосом сквозь стиснутые зубы.

Я сглатываю желчь, внезапно поднявшуюся к горлу.

— Да.

Паша кивает и забирает телефон из моих рук. Он берет меня за подбородок и наклоняет мою голову, пока наши взгляды не встречаются.

— Мы узнали все имена. Всех, кто был в этом замешан. Братва разберется с остальными членами этой организации, но я сказал пахану, что этот — мой. — Он прижимается лбом к моему лбу. — Ты сказала, что хочешь посмотреть.

— Что?

— То, как он умирает. Медленно. Пока я буду отрезать от него кусочек за кусочком.

Я смотрю в его серые глаза и беру Пашу за лицо.

— Да.

Паша кивает.

— Я сейчас приму душ и переоденусь. А потом мы поедем.

* * *

Дорога заняла два часа езды к западу от города, к ветхому дому, больше похожему на сарай. Паша паркует машину и поворачивается ко мне, беря меня за руку.

— Если ты передумала, я отвезу тебя обратно, — говорит Павел. — Ничего страшного, если ты не сможешь выдержать еще одну встречу с этим ублюдком. Я вернусь вечером и сам с ним разберусь.

Я смотрю сквозь лобовое стекло на дом. Человек, который разрушил мою жизнь и помутил мой разум, находится за этой деревянной дверью. Как только увидела его лицо на Пашином телефоне, началась паника, которая увеличилась в десятки раз, пока мы ехали сюда. От одной мысли о том, что я снова увижу его, меня тошнит, но мне это нужно. Мне нужно отомстить. Может быть, увидев его смерть, я смогу вновь стать собой.

— Я готова.

Первое, что замечаю, когда Паша открывает дверь в дом, — это вонь, смесь рвоты и мочи. Такая вонь, что мне едва удается не опустошить свой желудок. Внутри темно. Окна закрыты ветхими занавесками или прибитыми досками, и единственное освещение — солнечный свет, проникающий через открытую дверь. Я слежу за Пашей, когда он делает два шага влево, и изо всех сил сжимаю его руку. Когда он включает свет, раздается щелчок. Звук едва слышен, но в голове он отдается, как взрыв. Я хочу повернуться и посмотреть этому мудаку в лицо, но не могу заставить себя пошевелится.

— Все хорошо, mishka. — Паша обнимает меня и прижимает лицом к своей груди. — Он больше не сможет тебя обидеть. А я сделаю так, что он больше никому и никогда не причинит вреда.

Я глубоко вдыхаю, наслаждаясь Пашиным запахом. От него веяло надёжностью. И любовью. Так легко попросить убить этого сукиного сына за меня. Но в глубине души знаю, что должна сама сыграть эту мелодию.

— У тебя есть пистолет? — бормочу Паше в грудь и чувствую, как он замирает.

— Да.

— Можно мне его взять? Пожалуйста.

Он разжимает объятия и проводит ладонями вверх по моим рукам, пока не достигает моего лица.

— Ты не должна. Я прослежу, чтобы он страдал.

Я прижимаю к его щеке ладонь. Мой Паша. Всегда готов сражаться за меня.

— Пожалуйста.

Он на секунду закрывает глаза, лезет в куртку и достает пистолет.

— Ты умеешь стрелять?

— Нет.

— Хорошо. Держи вот так. — Он вкладывает оружие в мою руку и переводит мои пальцы в правильное положение. — Он на предохранителе. Когда будешь готова, сними его. Вот так. Ты должна держать пистолет крепко.

Я смотрю на пистолет. Он тяжелый. Гораздо тяжелее, чем я ожидала. Сглотнув, поворачиваюсь лицом к человеку, разрушившему мою жизнь.

Он все еще в той же позе, что и на фотографии. Ногами привязан к верхней балке, руки болтаются. Однако что-то с ними не так. Они свисают под неестественным углом. Трудно поверить, что это тот самый человек, с которым я познакомилась в баре. Он весь в грязи, одежда в нескольких местах порвана. На обнаженной коже засохшая кровь, испачкавшая рубашку и пол под ней. Глаза у него закрыты, одна сторона лица опухла. Он не двигается. Я бы подумала, что он уже мертв, но вижу, как поднимается и опускается его грудная клетка.

Я столько раз представляла себе этот момент. Мечтала заставить его заплатить за каждую чертову секунду моей боли. Думала, что если мне когда-нибудь представится возможность отомстить, захочу, чтобы он страдал так же, как я. Но сейчас, видя его таким, мне просто хочется, чтобы все закончилось.

Я быстро преодолеваю расстояние между нами и встаю перед ним. Его голова оказывается на одном уровне с моей грудью, и вблизи запах становится еще сильнее.

— Надеюсь, ты будешь гореть в аду, — выпаливаю я и плюю ему в лицо. Роберт распахивает глаза, встречаясь с моими. Я щелкаю предохранителем и прижимаю ствол к его переносице.

И нажимаю на курок.

В комнате раздается громкий выстрел.

Я обхватываю Асю левой рукой за талию, отводя ее в сторону, чтобы тело покойника ее не задело, когда оно по инерции качнется обратно. Ася, кажется, даже не заметила, что я стою у нее за спиной. Выхватываю у нее из рук пистолет, ставлю его на предохранитель и вместе с ней на руках выхожу из здания.

Дойдя до машины, бросаю пистолет на заднее сиденье, ставлю Асю на землю и поворачиваю ее лицом к себе. Ее рука и рукав желтого пальто в брызгах крови. Я расстегиваю и снимаю с нее пальто, кидая его тоже на заднее сиденье. Затем стаскиваю с себя куртку, просовываю руки Аси в рукава и застегиваю молнию. Ася ничего не говорит, пока я ее одеваю. Смотрит перед собой, а в глазах пустота. Мне кажется, она даже меня не видит.

Мне не следовало позволять ей это делать. В тот момент, когда она взяла пистолет и повернулась