Веджвудские голубые стены и блестящие стеклянные витрины перенесли Лидию в то время, когда она ходила сюда с папой. Хоть он и подчинился требованиям жены, чтобы Лидия росла подальше от Семейства, он все равно хотел, чтобы она знала свою историю. Так что Лидия с детства знала все эти рассказы, которые в ее сознании не сильно отличались от сказок братьев Гримм или от легенд Северных народов с участием Локи. Но когда они были здесь в последний раз, папа рассказал ей немного больше про дедушку и его воспоминания о его маме, Великой бабушке Кроу. Они стояли перед витриной с сокровищами викингов, которые раскопали где-то возле Йорка, и вдруг папа показал ей сияющую золотую монету. Она была точно такой же, как та, что всегда появлялась на кончиках ее пальцев. Семейная монета, которая могла появляться, исчезать и медленно вращаться в воздухе. И она внезапно почувствовала приступ ярости из-за того, что та была замурована в этой витрине, скрытая от людей, от живых рук. Как будто монета была живым существом, а не кружочком металла.

– Это ничего, – положил папа руку ей на плечо, и Лидия вдруг поняла, что стоит, прижавшись лицом и руками к витрине, открыто нарушая запрет, напечатанный тут же на табличке. – Это только копия.

– Как это? – Лидия с усилием отвела взгляд от монеты и посмотрела в папины голубые глаза.

– Мы подменили ее, когда эту витрину обновляли, готовя к выставке. – Уголки его рта поднялись в легкой улыбке.

Теперь Лидия прошла мимо клада викингов и мимо бронзовых церемониальных щитов, на которых, как говорил ей папа, были выгравированы тайные надписи, ставящие в тупик всех историков, но которые мог бы при желании прочесть каждый истинный Кроу. Когда папа рассказывал про семейную историю, было всегда трудно понять, где кончается миф и начинаются факты, так оно и осталось до сих пор.

Остановившись возле последней витрины в зале, Лидия коснулась руки Эммы.

– Смотри.

Меч был лишь наполовину цел, сломавшись во время какого-то из одиннадцати столетий, прошедших с того момента, как он был создан. Информационная табличка гласила, что лезвие было сделано из литого железа, расплавленного в пятиглавом горне, и, судя по всему, было найдено на дне реки Темзы, оставленное там неизвестным завоевателем из викингов.

– Посмотри на рукоять, – сказала Лидия. – Там остались следы золотой инкрустации.

Лидия знала, что именно она хочет увидеть, но ей все равно казалось, что руническое изображение вороны видно достаточно четко.

Эмма молчала, и Лидия уже собралась объяснить ей, когда та спросила:

– Это птица?

– Ворона, – сказала Лидия. – Мы пришли из Норвегии.

– Мы? – взглянула на нее Эмма.

– Это старейший предмет из нашей семейной коллекции.

Нахмурившись, Эмма прочла описание вслух;

– Рукоять туго оплетена серебряной проволокой, что, вместе с золотым узором, изображающим животных, предполагает принадлежность богатому и знатному роду.

Лидия предугадала ее вопрос.

– Мы там не указаны, потому что музейные специалисты не знают об этом. Папа говорил мне, это Финнер Хрок. – Видя, что Эмма не понимает, она пояснила: – Хрок по-древненорвежски значит рук, или ворона.

Затем Лидия отвела Эмму в галерею европейского искусства 1600-х годов. Там стояли позолоченные бронзовые часы 1675 года, украшенные сложным узором из сплетенных ветвей и листьев. Среди них в рамке вырисовывался силуэт птицы.

– Семья Кроу, – произнесла Лидия, указывая на него.

– Но в описании не сказано, – начала Эмма.

– Я знаю, – перебила Лидия. – Но ты хотела, чтобы я тебе рассказала, а это то, что я знаю. Старинные вещи, семейные тайны и множество мифов, которые, скорее всего, неправда.

– Ясно, – кивнула Эмма и посмотрела на витрину. – Но это круто.

– Еще один, – сказала Лидия, быстро проходя мимо рядов стеллажей, каменных статуй и мраморных бюстов, древних гобеленов и изящно расписанных миниатюр.

Содержимое галереи с 1900-х годов до сегодняшних дней контрастировало с более древними экспонатами. Через несколько минут, пропустив несколько групп экскурсантов и школьный класс, орущий во всю мощь, они переместились из мира кованого оружия и древней бронзы к телевизору эпохи ар-деко.

– Что ты знаешь об остальных?

– Четыре семейства? – переспросила Эмма, пока они пробирались мимо экспонатов. – Ну, там есть Фокс, Перл, Кроу и Сильвер.

– Точно, – сказала Лидия, останавливаясь возле маленького каменного фонтана, стоящего на основательном пьедестале. В его верхней части вырезана эмблема Лондона, и он был приятной округлой формы, но в остальном ничего особенного. – Он был поставлен возле парка Сент-Джон в Вестминстере в честь договора 1943 года.

– Договора? – нахмурилась Эмма. – Это как-то относится ко Второй мировой войне?

– Договор между Семействами. Между ними происходило все самое ужасное: битвы, борьба за власть, общие беспорядки. Ну, согласно легендам. И все это вернулось, когда у Семейств появилась какая-то власть.

– Магия, – сказала Эмма, широко раскрыв глаза.

– Ну, вроде того. Особые возможности. Как это ни назови. – Именно поэтому Лидия всегда избегала обсуждать эту тему с Эммой. Ей казалось глупым произносить вслух всякие сказочные слова типа «магия». – В общем, все было плохо. Со всех сторон гибли люди, и тогда главы Семейств стали обсуждать способы все это прекратить. Несколько лет шли мирные переговоры, но, когда началась Вторая мировая, и особенно после «Блитца»[6], возникло новое желание объединиться. Ну, типа, вместе мы сильнее, патриотизм и всякое такое. Они объединились и выработали Договор, чтобы не мешать друг другу. Определили географические зоны влияния и сферы деятельности, и все поклялись не связываться с другими Семействами.

– И что потом?

– Договор все еще в силе, – сказала Лидия. И добавила, подумав про исчезновение Мадлен: – Ну, по крайней мере, я на это надеюсь.

– Я про фонтан. Он разбит.

– Да, – кивнула Лидия. – Случилась утечка газа, и его снесло взрывом. Потом его снова собрали и перенесли сюда для хранения. На нейтральную территорию. – Подойдя поближе, она указала на вырезанные в камне символы семейств. – Жемчужное ожерелье Перл, фамильный кубок Сильвер, лисья голова и мы. – Лидия остановилась, не коснувшись камня, хотя пальцы прямо чесались от желания коснуться изображения вороны.

– Значит, все это правда, – Эмма обвела рукой помещение и толпы посетителей. – Ну, мы же в Британском музее.

Лидия кивнула.

– Мы оставили лондонский Сити как некую полумеру признания своего статуса. Ну, сначала велись разговоры, чтобы создать отдельную гильдию, как у ремесленников, но потом решили, что гильдия магов – это уж как-то чересчур. Так что мы отчасти легитимизировались, отчасти признали реальность, но все же не до конца. А теперь все это уже неважно. Сильверы все равно отлично врут, но все же не так, как раньше. Они не могут уболтать тебя прыгнуть с Огурца[7].