Шрифт:
Закладка:
Золотой свет, который наполнил тело Литы вместе с соком волшебного яблока, начал вдруг меркнуть, разрываться от тревоги, вновь возвращающейся в сердце. Если Ивлад принёс ей боль и страдания, то она тоже принесла ему немало бед. А быть может, из-за неё его даже лишили жизни. Думать о самом страшном не хотелось, и Лита встряхнула головой. Красивые косы, которые ей плели для представления царю, растрепались и стали похожи на осенний камыш. Кокошник и вовсе остался где-то во дворце или упал, когда она вылетела из окна, – Лита не помнила.
– Так ты слышала о том, что он поклялся вернуть тебя? И не злишься за то, что не исполнил клятву? Лита, да ты чуть не умерла! Если бы я задержалась хотя бы до утра… Прародительница знает, что могло бы случиться.
Лита помнила, что в таких случаях люди берут друг друга за руки и заглядывают в глаза, но рук у них с Грайей не было, поэтому она по-девоптичьи раскинула над подругой крылья.
– Ты спасла мне жизнь, Грайя, и я не забуду этого. Но Ивлад тоже не желал мне дурного. Он не ожидал, что наш приезд во дворец придётся прямо на новолуние. Всё могло быть иначе, и я уже вернулась бы домой.
Грайя издала каркающий звук, одновременно похожий и на смех, и на кашель.
– Какие-то жалкие несколько дней в компании глупого бескрылого человека, и ты уже готова простить ему такое оскорбление! Не узнаю тебя, сестрица.
Лита густо покраснела и опустила глаза. Внизу по снегу кто-то шёл: точнее, едва не полз, утопая в сугробах. Лита склонилась к земле, рассматривая чужака. Вдруг человек сейчас поймает их вместе с Грайей?
– Летим, – шепнула Грайя, проследив за взглядом Литы, но тут человек поднял голову, и Лита ахнула.
– Домир! Это правда ты?
Грайя возмущённо вздыбила перья на груди.
– Неужели ещё один твой новообретённый лысый друг?
Лита слетела вниз, к Домиру. Царевич выглядел хуже некуда, будто готов был упасть замертво: лицо бледнее белого, зато нос багровый от мороза. На челюсти темнел огромный кровоподтёк, снег в волосах уже даже не таял, каштановые пряди слиплись и висели сосульками. Он улыбнулся, и нижняя губа треснула до крови.
– Я нашёл, – пробормотал он и покачнулся. Лита выставила крыло, чтобы он не упал. Рядом на снег опустилась Грайя, придирчиво разглядывая царевича.
– Ну и доходяга. Деревенские мужики покрепче и краше, кровь с молоком. Летим домой, я потом тебя познакомлю.
– Я перед ним виновата, Граечка. – Лита грустно покачала головой. Домир едва держался на ногах, ресницы, покрытые инеем, опускались всё ниже. – И не брошу его теперь. Он за мной пришёл, видишь? Заколдованный.
Грайя обошла кругом Литу с царевичем. Её чёрные брови поднимались выше и выше.
– Что значит – за тобой, заколдованный? Не хочешь ли ты сказать…
– Я спела ему песню, – призналась Лита и зажмурилась от стыда. – Мне нужен был хоть один друг. Там было так страшно, Граечка! Столько незнакомцев. И они так на меня смотрели…
– Не оправдывайся, – перебила её Грайя. – Ты всё правильно сделала. Просто я не ожидала от тебя, что твоим голоском можно зачаровать человека. Хотя такого-то… можно, как оказалось.
Лита обняла Домира крылом. Он был совсем холодный, но не дрожал. Девоптица понадеялась, что сил съеденного яблока хватит, чтобы поделиться с царевичем теплом.
– Тихо, – шикнула Грайя. – Кто-то ещё идёт.
Оказавшись в Аларии, стрейвинский колдун должен крутить головой, как сова, – во все стороны. Нельзя колдовать на глазах у стрельцов и дозорных, да и вообще лучше не показывать свои умения под открытым небом – мало ли кто донесёт. Иных проносит, а иных бросают в остроги – как повезёт. К Азобору лучше не приближаться: там царь, а все аларские цари на дух не переносят колдовство. Если нужны кров и горячая пища, то стоит смотреть в оба: если увидишь на избе или иной постройке яблоко – вырезанное ли на наличнике, нарисованное ли на ставнях, – там либо свои, либо друзья. Там безопасно. Но, говорят, если царь не в духе, то устраивает стрелецкие облавы.
В былые времена колдуны просто рисовали яблоки на дверях своих домов, но аларские цари стали засылать стрельцов в «яблочные» жилища – стрейвинцев-колдунов боялись и ненавидели, то и дело вспыхивали войны между двумя государствами, и чужаки на царских землях однозначно клеймились как враги – и без разницы, хотел колдун навредить или безобидно смешивал зелья в своей избе. С тех пор изображения яблок остались только на постоялых дворах и в харчевнях.
Стрейвин – страна болот, пустырей и хилых перелесков, но хуже всего там вот что: когда колдовать может почти любой, продать колдовство становится очень сложно. Кому нужно то, что есть у каждого? Колдовство в Стрейвине можно было продать лишь за бесценок, но трудиться, не получая оплаты, Михле точно не желала. Как и большинство колдунов.
Оттого почти любой стремился вырваться из Стрейвина – да хоть бы в соседнюю Аларию. Тем более что в сердце Аларского царства лежало священное для всех колдунов место – Серебряный лес, где ветви унизывали те самые яблоки – маленькие, золотисто-алые, похожие на птичьи сердечки. Сильнейшие на свете чароплоды, в которых сок – чистое колдовство.
Михле уже полгода жила в Аларии, перебегала от одной деревни к другой, останавливалась на постоялых дворах и в трактирах с яблоками на дверях, творила нехитрое колдовство: успокаивала скотину, ворожила лёд в погребах – и успела скопить столько серебра, что хватило обменять на пару настоящих золотых монет. Одну монету она держала в левом сапоге, а вторую – за щекой, постоянно посасывая и трогая языком: на месте ли? Иногда просыпалась в ночи, всполошённая, и принималась трогать ногу (на ночь монета из сапога перемещалась в чулок) и щёку. Успокаивалась только тогда, когда сокровище обнаруживалось на месте, целое и сохранное.
Колдун должен взращивать свои умения, используя каждую свободную минуту: так сказал Михле её последний учитель, старый вьюжный, которого унёс прошлой зимой страшный чёрный кашель. Она проснулась до рассвета. Скоро встанут хозяева и истечёт последняя из трёх ночей под этим кровом: Михле приглашали отвести мороз со скотного двора, а оплатили едой и временным прибежищем. Поворочавшись в холодной постели, она оделась, сунула монету в сапог и села на лавке, вытянув перед собой обе руки.
Из её ладоней поднимался ледяной пар, пронизанный крошечными снежными кристаллами. Михле закрыла глаза, задышала глубже, как учил наставник – представляя, что она сама и есть воздух, проходящий по лёгким. Медленно разведя ладони, Михле выдохнула и открыла глаза. Её губы сами собой растянулись в победной улыбке: ледяной пар ожил, заклубился, оскалил множество зубастых пастей. Осталось только найти того, кому её колдовство придётся по вкусу настолько, что он будет готов щедро платить.
Михле свела ладони вместе, и пар вместе с крошечными скалящимися волками исчез. Закинув мешок на плечо, Михле собиралась выйти из избы, не дожидаясь, когда её попросят уйти, но тут ей навстречу вышел довольный хозяин: в стойлах стало так тепло, что он предложил Михле задержаться до обеда. Она согласилась, а едва солнце начало катиться к земле, собрала мешок и зашагала по дороге в сторону очередной деревни, где среди снежных холмов мигали рыжими окнами дворы и терема.
