них уже не желали служить непопулярному старому государю и были готовы переметнуться на сторону «царя Дмитрия». Защищать Шуйского отваживался только патриарх Гермоген. Он смело выходил к толпе на Красной площади и опровергал все обвинения в адрес царя. При этом он убеждал всех в том, что никто другой не может быть надежным защитником православной веры и Божиих церквей.

Один раз мятежники смогли прорваться в царский дворец. Подступив к трону, они стали требовать, чтобы Василий Иванович снял корону и отдал скипетр. Но отважный Шуйский не испугался. Гневно вскочив, он закричал грозно: «Как вы посмели, клятвопреступники, ворваться в мои покои? Вы же давали клятву на кресте, что будете мне верно служить! Если хотите меня убить — то, пожалуйста, я готов. Но свести меня с престола без воли бояр, патриарха и всей земли вы не имеете права!»

Подоспевшие стрельцы быстро разогнали смутьянов. Боясь наказания, те были вынуждены бежать в Тушино. Там ситуация тоже не была благостной. Соперничество между знатными поляками достигло наивысшего накала. Меховецкий был убит, а его место занял Р. Рожинский. Желая верховодить во всем, он начал рассылать по российским городам своих сборщиков налогов. Это возмутило многих. Перебив поляков, они отправили гонцов в Москву с сообщением о переходе на сторону царя Василия.

Хорошие вести несколько приободрили Шуйского, и он даже решил привлечь к себе извечных врагов — крымских татар. Отправленные к хану дипломаты попросили крымцев ударить по южным городам, находившимся в руках у тушинцев. Кочевники с воодушевлением принялись разорять окрестности Орла, Оскола и Ливен. Страдать от их набегов пришлось простым людям, но противоборствовавших «полуцарей» это нисколько не беспокоило. Каждый думал исключительно об укреплении собственной власти.

В сентябре 1609 года М. В. Скопин-Шуйский выступил из Ярославля к Москве. Первым его шурину С. В. Головину удалось взять Переславль-Залесский. Об этом тут же сообщили в столицу. Радостные москвичи тут же начали трезвонить во все колокола, а патриарх Гермоген отслужил торжественный молебен в Успенском соборе Кремля.

В октябре полководец-освободитель был уже в Александровой слободе. Отсюда он отправил отряды к Кашину, Старице, Ржеву, Белой, Бежецкому Верху и освободил их. Наконец-то была снята шестнадцатимесячная осада с измученного Троице-Сергиева монастыря.

В ноябре в слободу прибыла Понизовая рать Ф. И. Шереметева. Для укрепления войска сюда же приехали с московскими отрядами бояре и князья И. С. Куракин и Б. М. Лыков. Они совместно начали разрабатывать план окончательного уничтожения Тушинского табора.

Шуйскому стало казаться, что ждать окончательного освобождения от осады осталось совсем недолго. Но одно неприятное известие заставило его всерьез озаботиться собственной судьбой и престолом. Некие доброхоты донесли ему, что рязанский воевода П. Ляпунов в грамоте к Скопину прямо назвал того новым государем, достойным царского трона. При этом он грубо поносил самого царя Василия. Несмотря на то, что племянник публично возмутился содержанием этой грамоты и даже хотел наказать гонцов, у мнительного Шуйского возникло подозрение, что тот умышленно не спешит освобождать Москву. Возможно, он хотел, чтобы измученные голодом москвичи сами скинули нелюбимого государя и открыли ему путь к престолу? Так думал неблагодарный Шуйский, разрабатывая вместе с братом Дмитрием план ликвидации возможного соперника.

Не только царю Василию, но и его противнику Лжедмитрию враги виделись со всех сторон. Осенью 1609 года в Тушинском лагере создалась очень напряженная обстановка. Дело в том, что в конфликт двух «полуцарей» решил вмешаться третий претендент на московскую корону — польский король Сигизмунд III. Воспользовавшись как предлогом Выборгским договором между Россией и Швецией, в сентябре 1609 года он вторгся на российскую территорию и захватил окрестности Смоленска.

Сигизмунд давно следил за непростой ситуацией в соседней стране. Его не могли не удивлять легкость, с которой взлетел на царский престол авантюрист и обманщик Лжедмитрий I, стремительность воцарения В. И. Шуйского и внушительные успехи Тушинского вора. Было ясно, что русские люди склонны выбирать в государи все новых и новых кандидатов только потому, что прежние их не устраивали или устраивали не в должной мере. Себя Сигизмунд считал наиболее подходящим претендентом на московскую корону, поскольку вел свой род от великого князя Литовского Ягайло, сына русской княжны и женатого первым браком на русской княжне.

Перед вторжением он сообщил о своих притязаниях некоторым европейским правителям, чтобы его не сочли интервентом и узурпатором. Русским он, конечно, об этом говорить не стал. В распространенных на Руси от его имени грамотах писалось о том, что король хочет избавить их от недостойных государей: бродяги, выдающего себя за царского сына, и боярина Шуйского, нарушающего международные договоры. Сигизмунд считал, что царь не имел права заключать с его врагом Карлом IX договор о военной помощи и впускать на свою территорию шведские войска.

Обратился король и к тушинцам, приглашая польских подданных к себе на службу. Самозванца же он советовал либо убить, либо арестовать и отправить к нему на суд.

От своих соглядатаев Лжедмитрий II очень скоро узнал о грозившей ему смертельной опасности. Недолго думая, он собрался бежать куда глаза глядят. Но первый его побег не удался: поляки схватили его и посадили под домашний арест. Тогда лжецарь решил осуществить задуманное в строжайшей тайне.

В конце декабря 1609 года любимый шут раздобыл для него простое крестьянское платье и клячу, впряженную в навозную телегу. Переодевшись, Лжедмитрий под покровом ночи уселся в грязную, дурно пахнувшую повозку и был таков. Никто из стражников не мог предположить, что тушинский правитель решится на столь унизительный побег, но для бывшего бродяги главным было сохранить жизнь.

Вскоре наиболее доверенные люди догнали своего повелителя и посоветовали направиться к хорошо защищенной Калуге. Когда-то жители этого города радостно встречали его хлебом-солью. Сразу въезжать в город самозванец не решился. Он остановился на ночлег в одном из пригородных монастырей и попросил братию о помощи. Монахи, наслышанные о благочестивом образе жизни «царя Дмитрия» и возмущенные предательством поляков, которых православные недолюбливали, тут же согласились ему помочь. Они вступили в переговоры с калужанами и убедили их принять «государя». Так Калуга на какое-то время превратилась во вторую столицу. Для Лжедмитрия построили хоромы, приодели его, выделили ему средства для существования, приставили слуг и охрану.

В Тушине после бегства Лжедмитрия II начался переполох. Испуганная и растерянная Марина Мнишек бегала с распущенными волосами по всему табору, призывая не бросать ее и защитить от москвичей. Поляки во главе с Р. Рожинским тут же решили уехать к королю Сигизмунду под Смоленск. Часть русских людей в страхе покинули лагерь и разбежались кто куда. Другие во главе с нареченным патриархом Филаретом и боярами М. Г. Салтыковым, В. М. Мосальским Рубцом и несколькими дьяками объединились и после долгих