Ведь я в конце концов всего лишь судья маленького провинциального забытого городка и вряд ли на меня стоит равняться.

— Что-то подсказывает мне, что вы попросите у меня не только деньги, — усмехнулся Томас Халид. — Я прав?

— Правы как всегда, ваша светлость.

Судья умолк и герцог сделал жест рукой как бы приглашая его продолжать.

— Ну я вас слушаю, господин инрэ, — доброжелательно сказал он. — Что же вы хотите за то чтобы завтра в этом кабинете я мог лицезреть вашего чудо-ребенка?

Судья подобрался. Он заволновался и наконец-таки почувствовал страх. Ибо хотел он очень многого.

— Пятьдесят тысяч тон, сто тысяч сильвид, пятьдесят чистых бриллиантов, из которых тридцать не менее 40 карат, пятнадцать не менее 70 и пять не менее 100, — лицо герцога удивленно вытянулось, однако когда выяснилось что это еще не все, он просто-таки захлопал глазами от изумления, — наследственное дворянство с правом герба и девиза с титулом не ниже графского с родовым поместьем включающим как минимум десять вотчинных деревень с общим числом крестьян не меньше пяти тысяч душ и общим доходом не менее тысячи золотых в год, а также имеющим лесных угодий не менее полторы тысячи акров, на которых присутствует как минимум одно озеро и с готовым каменным домом или замком с полной меблировкой и штатом прислуги. А также должность главного судьи одной из центральных провинций или должность велара.

Когда взволнованный судья наконец умолк, Томас Халид еще несколько секунд ошарашенно взирал на него, а затем вдруг засмеялся. Это был чистый, искренний, веселый смех и герцог не мог остановиться. Он уже хохотал, откидывая назад голову, неприлично распахивая рот и то и дело вытирая указательными пальцами льющиеся из глаз слезы. Смех буквально бурлил в нём, сотрясал его, раздирал его горло, казалось что герцог то кашляет, то задыхается, то кряхтит и его раскрасневшееся счастливое лицо сияло неподдельной радостью. Судья глядел на него в растерянности и тревоге. Он ожидал недовольства, гнева, возмущения, но никак не такого искреннего, от всего сердца смеха.

— О-охо-хо-х, — наконец простонал Томас Халид и кое как выговорил, всё еще посмеиваясь и широко улыбаясь: — Ну вы и шутник, господин Мастон! И главное всё с таким серьезным лицом. Клянусь Святыми дарами вы определенно не продешевили вашу девчонку. Если бы все взяточники нашего славного королевства услышали бы вас, они бы просто сгорели от стыда, осознав как мелко они плавают. Я ушам своим не верю. Золото, бриллианты, поместье, титул, должность велара. Я даже не соображу, что еще вам можно было бы пожелать, разве что блестящую партию, может попросите сосватать за вас красавицу Саону Джева, дочь маршала Тофера, крестницу королевы, ну и потребовать пару армейским корпусов в качестве приданного?

— Нет, ваша светлость, дочь маршала Тофера меня не интересует. А насчет всего остального я говорил абсолютно серьезно. — Голос судьи прозвучал почти грозно.

Томас Халид наконец перестал посмеиваться и лицо его приняло задумчивое выражение, хотя в глубоких темных глазах по-прежнему то и дело мелькали смешинки.

— Знаете, господин инрэ, я бы подумал что вы под действием каких-то наркотиков, если бы не был уверен что это не так. Спиртным от вас тоже вроде не пахнет и на сумасшедшего вы не похожи. Так как же понимать все эти ваши безумные требования? Или вы следуете правилу просить как можно больше, чтобы получить хоть что-то?

— Господин майдмирэ, я прекрасно понимаю что означенный мною размер вознаграждения на первый взгляд может показаться чрезмерно завышенным, но позвольте вам напомнить что в итоге вы приобретете почти божественную силу читать в сердцах людей.

Лицо герцога почти скривилось от отвращения.

— Господи, судья, сделайте одолжение прекратите использовать такую пошлую мелодраматичную лексику. Оставьте это нашим убогим клирикам. Вы же по сути устроили здесь торговую сделку, так и ведите себя соответствующе.

Мастон Лург отпрянул назад, словно получил оплеуху.

— И никакой божественной силы вы не предлагаете. Даже если всё что вы говорите правда, максимум что я получу это маленький вздорный ребенок, с которым, я уверен, придется много и долго возиться чтобы добиться от него хоть какого-то приемлемого результата. И в любом случае я всегда буду зависеть от её настроений, желаний, капризов, от её самочувствия в конце концов. А каждый раз, как она встанет в позу, резать голову котенку или пороть какого-нибудь беспризорника, как вы предлагаете, это знаете ли слегка утомительно. Да к тому же как это будет выглядеть, если я вдруг начну по всем тюрьмам и камерам таскать за собой маленькую девочку? Или мне всех этих негодяев и висельников, злодеев и убивцев тащить к себе домой? И за весь ворох этих проблем вы просите у меня три луны с неба и полкоролевства в придачу?! Вам не кажется что вы слишком переоцениваете свой "товар", господин судья?

Мастон Лург чувствовал себя неуютно. Ему стоило немалых усилий выдержать взгляд хозяина дома и не отвести глаз.

— Ваша светлость, — медленно проговорил он, — если бы вы знали Элен так как я, вы бы поняли что никаких особых проблем у вас с ней не возникнет.

Герцог усмехнулся.

— Ну так вы же сами отказываете мне в возможности узнать её, требуя от меня вперед какие-то немыслимые сказочные сокровища.

— Ваша светлость, я не требую… то есть не прошу у вас ничего невозможного. Все означенные пункты моего вознаграждения полностью в вашей власти. И как мне кажется от вас даже не потребуется каких-то особых усилий чтобы осуществить их.

— Вот как? Вам так кажется?! По-вашему я снимаю и назначаю веларов и главных судей провинций просто по щелчку пальцев? А Судебный совет, министерская коллегия, Резолюционный комитет, Кабинет Министров, который столь болезненно относится к любым перестановкам в Собрании веларов, по-вашему пляшут исключительно под мою дудку и глядят мне в рот. Так вы полагаете? А дворянская грамота на ваш графский титул наверно лежит у меня в столе и мне достаточно протянуть руку и поставить свою подпись? А записи в Парчовой книге и Патриционном матрикуле появятся сами собой? Или вы как будто не знаете что присвоение дворянского достоинства инициируется только с волеизъявления Его Королевского Величества и на дворянской грамоте он ставит свою личную подпись.

Герцог глядел на своего собеседника словно бы снисходительно.

— Может быть вы, господин Мастон, в вашем славном маленьком провинциальном городке, возглавляемым весёлым пьяницей-мэром, несколько утратили чувство реальности и позабыли как сложен и громоздок неповоротливый механизм государственной власти, забыли на что это похоже, когда в одном месте собирается столь невообразимое количество спесивых, жадных,