вороной шевелюрой. С гладкой шеи в несколько рядов свисала толстая золотая цепь, на стройной фигуре идеально сидели узкие кожаные штаны и огненно-алая атласная блуза с пышными рукавами. Квиринус пригляделся и облегченно вздохнул: это оказался какой-то цыган, встречать которого прибыл, похоже, весь табор. Оглушенный их пронзительными голосами, он не сразу услышал, как кто-то сзади окликнул его, а затем дотронулся до плеча.

Квиринус обернулся.

Легкий летний пиджак цвета свежевыпавшего снега. Такие же брюки и туфли. Кипенно-белая рубашка с молочной волной шейного платка в распахнутом вороте. Чемодан и широкополая шляпа — в масть.

— Один магловед когда-то сказал: «Две вещи в мире неизменны: египетские пирамиды и Северус в черной мантии». Теперь остались одни пирамиды, — голос у него и вправду стал глуховат, но манера улыбаться одними уголками губ осталась прежней.

— Удивляй врагов своих, удивляй коллег, соперников, и еще больше — друзей. Как же я рад тебя видеть!

— Здравствуй, Квиринус.

И от объятий уже не шарахается, подумал Квиринус, обнимая друга — все такого же тощего и бледного. Разве что от глаз к вискам потянулась черточки морщин, да на лбу появилась пара новых борозд. А сами глаза как будто даже помолодели, во всяком случае, из них бесследно пропала памятная по Хогвартсу угрюмая злость.

Усаживаясь в машину, Снейп снял шляпу, и стало видно, что его волосы, собранные сзади в длинный хвост, изрядно побиты сединой. «Сорок восемь лет... М-да», — взгрустнул про себя Квиринус, вспомнив, что у них всего полгода разницы в возрасте.

— Это что ж за организация такая, где отпуск сотрудникам дают раз в десять лет? — шутливо спросил он, уверенно ведя автомобиль по переплетению столичных улиц. — Если судить по твоим письмам, то ты в какой-то канадский Отдел Тайн угодил: никогда ни слова о работе!

— Работа у меня интереснейшая, — охотно откликнулся Снейп. — И я бы еще десять лет обошелся без отпуска, но вдруг понял, что страшно соскучился по вам с Сивиллой... А когда ты написал, что вы каждое лето проводите в Истборне, англичанин во мне тут же запросился на родину.

— И все-таки чем же ты занимаешься, если не секрет?

— Не секрет: менталистикой. Работаю в лаборатории, которая изучает деятельность человеческого мозга. Моя персональная тема — легилименция и окклюменция. Ох, я долго не мог привыкнуть к тому, что в колледже никто не считает ментальную магию запретными Темными искусствами!

— А что насчет Снейпа-зельевара?

Северус усмехнулся:

— Вот здесь я не преуспел. Сейчас все мое зельеварение сводится к смешиванию коктейлей на вечеринках.

— Ты стал ходить на вечеринки?! — от удивления Квиринус забыл посмотреть на дорогу и чуть не выехал на красный свет.

— О, совсем не часто! Мне повезло, в лаборатории подобрались на редкость приятные люди.

— Нет, Сиби тебя точно не узнает: мало того, что весь в белом, так еще и отшельником-мизантропом перестал быть! Только не говори, что ты и жениться успел.

— Не успел и не собираюсь, — в голосе Снейпа проскользнули знакомые ворчливые нотки.

За окном потянулись постройки лондонского пригорода.

— Эх, заглянуть бы в Косой и Лютный, — мечтательно проговорил Снейп. — Ты бываешь там?

— Заглядываю приблизительно раз в месяц. Хромой Хью жив-здоров — непотопляемый тип! Олливандер по-прежнему торгует палочками, мадам Малкин — мантиями... Думаю, ты не обнаружишь там никаких перемен.

— А что нового в Хогвартсе?

— Ха, у нас жизнь прямо-таки кипит! Я писал тебе, что МакГонагалл пригласила вести трансфигурацию Нимфадору Тонкс? Да, писал. А через два года она же стала новым деканом Гриффиндора. С учетом того, что твой родной Слизерин примерно тогда же возглавила Эдит Мальсибер, мы получили перепалки «МакГонагалл — Снейп» на новый лад, — рассмеялся Квиринус. — Пересказать не проси, это надо видеть и слышать! Но вне вопросов учебы обе дамы прекрасно ладят между собой. Да, еще: Слагхорн окончательно собрался на покой, и с сентября зельеварение у нас будет вести Бернадетт Скримджер.

— Этти?! Ну, тогда о предмете можно не волноваться. Кстати, как там ее аврор?

— Пошел на повышение, правая рука Шеклболта. Не могу объективно судить о его делах, но после девяносто восьмого года у нас тихо, никто и не вспоминает о Пожирателях и Волдеморте.

— Тебе что-нибудь известно о Поттере? — спросил после паузы Снейп, не отрывая взгляд от шоссе за лобовым стеклом.

— В «Пророке» видел заметку о его свадьбе с Джиневрой Уизли. Думаю, с ним все в порядке, Северус.

Город давно остался позади, и теперь по обе стороны шоссе тянулись зеленеющие поля и небольшие рощицы.

— Отвык от равнинных пейзажей, — признался Снейп. — У нас горы, куда ни глянь...

— Как вокруг Хогвартса?

— Да, только намного выше.

— Звучит чертовски соблазнительно! Надо, надо найти время и выбраться к тебе.

Снейп резко повернул к нему голову, словно это намерение сильно поразило его.

— Чем собираешься заняться на отдыхе? — спросил Квиринус.

— Если не возражаешь, я бы хотел пообщаться с Аланом. Его рисунки, которые ты прислал мне, позволили сделать кое-какие выводы, но необходим личный контакт.

Квиринус сбавил скорость, съехал на обочину и заглушил мотор. Уставившись на собственные руки, лежащие на руле, потребовал:

— Выкладывай. Только честно и до конца.

— До конца не могу, потому что надо провести еще ряд исследований. А честно — пожалуйста. Дар Алана развивается аналогично магическим способностям ребенка-волшебника: сначала единичные стихийные выбросы, затем осознание своих возможностей...

— А потом письмо из Хогвартса и Распределяющая шляпа? — перебил Квиринус. — Ты не забыл, что он сквиб от рождения?

— Не забыл, — с необычайной мягкостью ответил Снейп. — И также помню, что Сивилла не может управлять своим даром и прорицания ее в основном расплывчаты. А твой сын способен — по крайней мере, потенциально, — заглядывать в будущее осознанно. Понимаешь?

— Я это уже давно понял. Но вот к чему ты клонишь — пока нет.

— Если ты дашь мне пообщаться с Аланом, я смогу объяснить получше.

— Мы с Сиби можем присутствовать? — Квиринус завел автомобиль