Шрифт:
Закладка:
Так они торговались еще много дней, подчас в довольно грубых выражениях, а их воины ни на минуту не выпускали из рук оружия. В конце концов Хьёрвард признал верховную власть Хрольфа и женился на Скульд, и свадьба их была отпразднована с пышностью необыкновенной.
— Сдается мне, наш господин не шутил тогда в охотничьем лагере на поляне, — сказал Свипдаг своим братьям, — он хотел показать Хьёрварду, что легко сможет подчинить его своей воле силой. Однако нам пришлось бы дорого заплатить за это. А так Хьёрвард может спасти свою честь, сказав, что его обманули. Но в конечном итоге он получил ту женщину, которой возжелал.
— Похоже, что он будет иметь зуб на Хрольфа, — заметил Хвитсерк.
— Да и Скульд тоже, — добавил Бейгад.
Свипдаг кивнул:
— Ну, сам по себе этот лентяй не опасен, а что касается его молодой жены… никто не знает, на что она способна.
Скульд и Хьёрвард отбыли в свою усадьбу в Оденсе. Они платили дань Хрольфу, присылали в Лейдру воинов по первому требованию и управляли своей страной по датским законам. Очень быстро Хьёрвард оказался у своей жены под каблуком. Она вертела им как хотела и при этом оставалась бесплодна. Он уже не осмеливался ни солгать ей, ни запретить приводить в дом жутких финских кудесников и даже порой по первому ее требованию уезжал из усадьбы туда, куда она его посылала.
Один рыбак рассказывал шепотом, как однажды он с сыновьями был застигнут штормом, который погнал их лодку прочь от родных берегов, пока не выбросил ее на пустынную отмель неподалеку от Хиндсхольма. Приказав сыновьям стеречь лодку, он отправился на поиски пресной воды, поскольку все их припасы пропали во время бури. В наступающих сумерках он разглядел на высоком берегу над самым морем чей-то силуэт, едва различимый на фоне чернеющих туч. Рыбак подхватил свой топор и поспешил туда, надеясь на помощь в своей беде. Когда же он подобрался ближе, то узнал королеву Скульд… Вне всякого сомнения, это она стояла у самой кромки обрыва, ведь рыбаку доводилось видеть супругу конунга раньше, когда в Оденсе он возносил молитвы богам, прося их даровать ему удачу. Распущенные волосы Скульд и ее платье развевались на ветру. Высоко подняв шест с лошадиным черепом на верхушке, этот зловещий символ самого черного колдовства, и направив его на восток в сторону Зеландии, королева гневно грозила кулаком, рассыпая проклятия и пророча кому-то беды и несчастья.
Сказание о Бьярки
1
Если путник сумеет преодолеть высокие и крутые Кеельские горы, что громоздятся к западу от шведского Вестманланда, он окажется в пограничном норвежском краю Уплёнде. Здесь правил когда-то конунг по имени Хринг. Все дети его умерли в младенчестве, и лишь единственный сын Бьёрн выжил. Мальчик подавал большие надежды, но народ опасался, что королевский род, ведущий свое начало от самого Тора, может на нем пресечься. И когда королева умерла, конунг и все его подданные усмотрели в этом великую опасность. Многие уговаривали Хринга жениться снова. В конце концов, несмотря на почтенный возраст, конунг согласился и, чтоб найти достойную супругу, послал воинов на юг во главе с вождем своей дружины по прозванию Ивар Тощий.
Оседлав своих коней, люди Ивара спустились горными ущельями к Осло-фьорду, снарядили три ладьи и отплыли в Ютландию. Не успели они достичь Скагеррака, как разразился ужасный шторм. Стараясь держаться подальше от подветренного берега, отчаянно налегая на весла и вычерпывая воду, дружинники обогнули южную оконечность Норвегии. Буря продолжала свирепствовать, унося их на север. Порой казалось, что ветер слабеет и пора разворачивать корабли — но новые мощные удары волн обрушивались на смельчаков и шторм, что приходит из бескрайней водной пустыни, простирающейся до самой Ирландии, разражался с новой силой.
Две ладьи затонули. Вздувшаяся мозолями кожа клочьями слезала с ладоней, пальцы кровоточили, истощенные мускулы утратили былую силу — люди Ивара уже не справлялись с тяжелыми веслами. Пришлось поднять парус и держать его по ветру, чтоб плыть на безопасном расстоянии от рифов и скал, едва различимых там, где сквозь всхлипы дождя и ветра слышался рокот прибоя.
После многих дней и ночей они достигли фьорда, что глубоко врезался в горный массив, сверкавший снежными шапками вершин. Здесь пришлось вытащить на берег единственную ладью, каждый шов которой дал течь. Ивар не осмеливался больше доверять изорванным снастям; волны во время шторма смыли за борт или вконец испортили запасы провизии, да и сильные встречные ветры продолжали свирепствовать под низким пасмурным небом, предвещая скорый конец срока, благоприятного для мореплавания. Ничего не оставалось, как зазимовать в этих суровых краях, чтобы охотиться, засаливать мясо впрок и плести прочные кожаные и лыковые канаты для замены корабельной оснастки.
— Может быть, мы сможем что-нибудь купить у финнов, если найдем их здесь, — сказал Ивар. — Сдается мне, мы находимся в их землях. — Издав гортанный смешок, он продолжал: — Может, какая ведьма продаст нам попутный ветер, что держит она в мешке с крепко завязанной горловиной.
Воины толпились вокруг, дрожа под своими плащами. Морось окутывала их, над головами чернели мрачные скалы, все промокли, замерзли и падали с ног от голода и усталости.
Когда лагерь был готов, Ивар с полудюжиной своих людей отправился обследовать окрестности. Они долго карабкались по скалистым кручам, пока не достигли соснового леса, где мягкая полая хвоя шуршала под ногами, а вдалеке между стволами проблескивал ледник. Ближе к сумеркам воины вышли к маленькому, но прочно сбитому бревенчатому дому. Рядом в загоне стоял северный олень. Навстречу им выбежал пес, сверкая угольно-черными глазами, и был он огромен, как Гарм, который когда-нибудь проглотит Луну. Пес-великан не залаял и не зарычал на пришельцев, но все вдруг почувствовали, что нечто жуткое творится в этих местах, и постучали в дверь как можно осторожнее.
Молодая служанка впустила их в дом. Внутри сидели у очага еще две женщины. Первая была хорошо одета и казалась красивой, несмотря на свой почтенный возраст. Но люди Ивара жадно смотрели только на ее соседку. Как и две другие, это была настоящая финка, невысокая красавица с роскошными изгибами тела, широкими скулами, золотистыми волосами и чуть раскосыми голубыми глазами. Никогда еще им не доводилось видеть столь милое девичье лицо. Она улыбнулась и, обратившись по-норвежски к гостям, пригласила их войти, как будто трем одиноким женщинам нечего опасаться вооруженных мужчин. Ивару показалось,
