Пленившая меня девушка, оказавшись за спиной, двинулась позади. Я не видел, но дополнительно почувствовал оказавшийся на шее словно поводок удавки. Явно контролирует меня, несмотря на четверых рядом идущих безликих.

Если это не Ядвига, то кто? — попробовал я было построить догадки. При этом неожиданно вдруг понял то, что мне следовало бы понять гораздо раньше: если проанализировать возможности Ангелины, которая собиралась искать ответы как приговоренная к смерти принцесса клана, если посмотреть на происходящее с ее стороны, то — учитывая жизненные обстоятельства, для нее лично обращение к Ядвиге за помощью выглядит вполне логичным. Если Ангелина хочет сохранить будущее, сохранить шанс на власть и влияние, то Ядвига вполне может ей в этом помочь. Да, риск есть — но если дело выгорит, то Ядвига может ей предложить лучшее из имеемых у Ангелины сейчас вариантов будущего.

Вот он и ответ, почему и я, и Альбина ничего не заподозрили: чужую психоматрицу маг-менталист на себя может надеть только после добровольного согласия. Что скорее всего и произошло, когда Ядвига с Ангелиной встретились и договорились.

Вот говорила мне Альбина, что надо решать вопрос, а я тянул. Рано, рано… уже вот поздно стало. Как-то вдруг полностью и бесповоротно я понял, что потерял Ангелину. Нет, она наверняка жива и в полном здравии, но без помощи Ангелины, без ее предательства, спрятавшаяся за ее личиной незнакомка просто не могла здесь оказаться.

Внутри между тем все сильнее тлело глухое раздражение — на себя, на ситуацию. И постепенно раздражение переходило в злость. Знакомое чувство, знаю к чему ведет. И если я сейчас разорву путы, и начну метать молнии (если получится и если начну — мелькнуло опасение), к чему это приведет? Допустим, вот развалил я всех пятерых, дальше что? Только бежать. А куда? Еще раз убить принцессу Ядвигу — не очень хорошая идея. С другой стороны, я недавно и так слишком долго медлил, откладывая решение вопроса с Ангелиной, и к чему это привело? По мере размышлений делал уже привычные паузы в мыслях — неосознанно, ожидая услышать комментарий Альбины. Но ответа так и нет — звенящая пустота.

Фамильяр или заглушена, или уничтожена недавней вспышкой сияния, которая лишила меня свободы воли. Впрочем, в то что Альбина уничтожена — я практически не верил. Она — часть моей души, и сколько раз уже сохраняла себя при памяти, в гораздо более сложных ситуациях — взять хоть недавний вояж в загробный мир. Поэтому надеюсь, Альбина жива — из многих передряг она уже выходила, к тому же она связана с моей душой. И, как она говорила, убить ее может только сильный маг менталист…

«А Ядвига кто?» — спросил я сам себя.

Не продолжая, дурные мысли я отогнал. Совсем безнадеги в ситуации я все же не чувствовал — воля странного незнакомца, частично закрывшего мой разум, силу Ядвиги — если это именно она сейчас позади, намного превышает. Это дает надежду последнего шанса. Да и накрутить себя так, чтобы потерять контроль над эмоциями и вызвать вспышку ярости, сопровождаемую молниями я всегда успею. Тем более что сорваться могу прямо сейчас — потому что злости становилось все больше, а коридор все не кончался, я шагал и шагал вперед волей кукловодов.

Стараясь абстрагироваться от накатывающей волнами глухой злости, начал акцентировать внимание на окружающем. Коридор длинный, широкий и прямой. Через каждые несколько метров в стене светильники — сейчас горящие сдержанным алым светом. Прямо коридор красных фонарей. И куда ведет — пока непонятно.

По сторонам мне не осмотреться, глаз не повернуть, но даже глядя вперед на периферии зрения вижу немало. Вижу, что коридор не ровесник лечебнице, явный новодел — под ногами гладкий бетонный пол, на котором широкими белыми линиями нарисована дорожка. Как на некоторых заводах, где таким образом размечают пути безопасного передвижения персонала по территории цехов. Кроме того, коридор разделен на две части вдоль — посередине его перегораживает массивная решетка, в которой периодически и неравномерно встречаются проемы дверей. Некоторые из них открытые. Видно мне столько, что могу понять — правая сторона коридора, закрытая от нас сейчас решеткой, местами разделена еще и поперек. На секции разной длины, образующие перед некоторыми камерами — иногда перед одной, иногда перед несколькими, словно шлюзы безопасности.

Ведущие в камеры двери глухие, кто там содержится, неясно. Но, если принять на веру, что именно здесь можно найти причину тяжелой ауры бывшей лечебницы, ничего хорошего увидеть за дверьми камеры надеяться не следует. Направление движения в этот момент вдруг изменилось, меня мягко подтолкнуло в сторону. Я, вместе со всей ведущей меня процессией повернул — миновав открытый проем в разделяющей коридор решетке, мы прошли в одну из камер.

Невольно отметил, что развернули меня довольно мягко и аккуратно. В прошлый раз, когда меня допрашивала Ядвига в Познани, ее подручные действовали со мной довольно грубо. Сейчас же эта мелочь аккуратного обращения помогла мне сдерживать кипящую в груди злость. Здраво рассуждая — устроить бойню я всегда успею, а если есть возможность поговорить и получить информацию, лучше попробовать это сделать.

Несмотря на эти мысли, держать себя на краю неконтролируемой вспышки становилось все труднее. При этом было страшно — что, если накатывающей яростью планку у меня сорвет, но при этом молнии вокруг бушевать не начнут? Печально будет, это точно.

По воле кукловодов между тем я уже прошагал в центр камеры. Надо же, к нашему прибытию здесь все подготовлено — на полу пентаграмма, линии которой умеренно мерцают фиолетовым свечением. Так же, как было в подвалах Дефензивы.

Когда я чужой волей остановился в центре пентаграммы, меня по-прежнему крепко держали. И физически, и ментально; чуть погодя ощутил, как меня аккуратно опускают на колени. Снова очень бережно — не в пример тому, как было в прошлый раз, когда даже Ядвига высказала подручным про то что я им не мешок с картошкой.

Вдруг почувствовал малую толику возвращения воли — неожиданно получилось самостоятельно моргнуть. Ощущения поводка сзади исчезло — похоже, контролирующая меня незнакомка (хотя уже уверен, кто скрывается за личиной), меня отпустила.

Я так и стоял на коленях в центре пентаграммы и ничего не происходило. Прошла минута, началась другая. Ничего — никаких действий. Ожидая продолжения обратил внимание, что приземлили меня в пентаграмме в этот раз по-другому — отлично от