Шрифт:
Закладка:
— О чем задумался Минхерц, — отвлек его Меншиков.
— О лошадях… — односложно ответил царь.
— А чего о них думать? Красивы чертяки!
— Прав был сын. На ногайских лошадках нам в Европу не въехать. Не армия, а кочующая орда какая-то… Вон — глянь на фургон. На тот, груженый. Видишь две клячи как надрываются. А жрут как взрослые…
Меншиков охотно поддержал разговор.
Лошадей он любил.
А после того, как курировал первый полк улан, так и вообще — вошел во вкус. И даже с подачи Алексея завел свой конный завод. Разводя там коней специально для своего полка. С планами, разумеется, поставлять армии их в целом. Так что идея Петра Алексеевича нашла в нем самый теплый отклик. В комплексе…
Армия медленно выступала в новый поход. Новая военная кампания начиналась. Основные силы двигались от Новгорода к Пскову, чтобы оттуда, опираясь на реку, выступить к Нарве. Иначе обеспечить снабжение такой армии было крайне сложно.
В Ладоге и на Неве же оперировали очень ограниченные силы. Целью которых была оборона. В Павлограде и Орешке. Ну и попытка выдавить шведов с северных берегов Ладоги, ради чего с Азова туда перебросили десять малых галер. Перевооруженных в Москве новыми карронадами вместо старых малокалиберных пушек. А вместе с ними и команды, закаленные в рейдерских операция на Черном море под началом уже вице-адмирала Реда. Старый, опытный морской волк был готов попробовать себя на новом театре боевых действий.
Как оно сложится царь не знал.
По сведениям, которые ему поступали, было очевидно — Карл спешит на встречу. Очень спешит. Утрата двух крепостей на Неве очень больно ударило по его репутации. И он стремился покарать «зарвавшихся русских».
Петр Алексеевич был даже не уверен, что сумеет взять Нарву, прежде, чем Карл явится со своей полевой армией. И тревожился. Буквально всей душой трепетал, хотя виду старался не подавать.
Генеральный штаб всю осень, зиму и большую часть весны прорабатывал эту кампанию. И, в первую очередь, генеральную битву. То так, то этак ее прокручивая. Особенно после того, как были получены самые подробные сведения о ходе битвы при Гамбурге. Фридрих Вильгельм Мекленбургский расстарался. Явно с подачи сестренки — Натальи Алексеевны.
И эти сведения не радовали.
Совсем не радовали.
И опять Петр с грустью вспоминал, как его сын раз за разом пытался убедить его в правильных в общем-то делах. А он ломался, ориентируясь на мнение многоопытных командиров. И своих, и европейских. И как показали те армии? Правильные и многоопытные… Две крупные, превосходящие числом армии Карл разбил быстро и решительно.
Это пугало.
Это буквально выбивало почву под ногами.
Иногда незнание куда лучше… такого знания…
***
Алексей играл партию против самого себя в шахматы.
Он нередко так делал.
Партии растягивались надолго. Сложно обыграть самого себя, если не поддаваться.
Постучавшись вошла Арина, присев рядом.
— Может сыграешь?
— Я плохо играю, — улыбнулась она. — Против тебя.
— Льстишь?
— Лесть не имеет смысла, если в ней нет правды. В ней легко уличить. И тогда она оборачивается против тебя. Нет, Алексей Петрович. Ты действительно слишком хорошо играешь в шахматы.
— Жаль…
— Жаль, что хорошо играешь?
— Скучно играть самому с собой. Интриги нет. Кстати, что у нас по поводу заговора?
— Идет своим чередом.
— Обсуждают Матвея Петровича?
— А как же? Редкая встреча проходит без этого.
— Жалеют?
— Кто как. Но в основном сходятся на том, что он поступил очень глупо. Сам погиб и родичей подставил.
— Их тоже жалеют?
— Немного. Все-таки сняли с хлебных должностей, посадили по сути под домашний арест в своих усадьбах, да еще и расследования начали. Радости в этом мало. Но в целом — считают, что они сами по дурости своей подставились. Воровать нужно в меру. А Гагарины брали не по чину. Да еще выходка Матвея Петровича…
— А то, что отец меня избил обсуждают?
— Редко и мало. Ты ведь слышал, чем закончил очередная попытка на тебя поклеп возвести?
— Чем же?
— Правда не слышал?
— Не томи.
— В Новгороде отец одного такого деятеля избил черенком от метлы. Хорошенько так. Он несколько дней лежал. Говорят, весь синий был.
— Урок пошел впрок?
— О да! Притихли.
— Но заговор не прекращают… Чего же им надобно теперь? Шуйские кончились. Милославские тоже. Кого теперь на престол хотят возвести?
— Рюриковичей хватает, — улыбнулась Арина. — Но те, кого называют, тут же отказываются.
— Серьезно?! — удивился царевич.
— Сразу начинают отнекиваться, ссылаясь на разные причины.
— Неужели думают, что я их также прикажу убить, как и Шуйских?
— Именно так и думают. Над ними из-за этого подтрунивают. Но не сильно. Отравление Шуйских и сжигание Матвея Петровича произвели на них впечатление.
— Плохо то, что этот заговор не рассасывается.
— Да пускай болтают. Что плохого то?
— Не люблю я тайные общества. — покачал головой Алексей.
— Сам же состоишь в обществе Нептуна.
— Да какое это тайное общество? — усмехнулся царевич. — В нем и царь, и наследник. Скорее ближний совет. Считай старая боярская дума, только без бояр и не дума по бумагам, хотя по сути отличий мало. А эти прячутся и как воры тайком обсуждают.
— Не так уж и тайно, — хохотнула Арина. — Мы то об их разговорах знаем. И они, пожалуй, тоже знают об этом. Иначе бы те Рюриковичи, которых выкликивают в новые цари, не стали бы так рьяно остальных убеждать, что не хотят, не могут и не достойны.
— Рано или поздно кто-то этим воспользуется.
— Кто?
— У кого хорошая разведка? Габсбурги, Ватикан, Англия, наконец. Да и у осман немало своих ушей в России. Посулят им что-то. А нам разгребать. Да и вообще… тайные общества — словно воры. Чего им стеснятся, если ничего не замышляют дурного? Мда. Они в основном беседуют о Гагарине и всей этой истории?
— Нет. Их больше тревожат законы.
— Да… — покачал головой царевич.
Это было не удивительно.
Для широких масс простых дворян и мещан эти законы были в радость. Они их приняли очень тепло. А вот высшая аристократия явно напряглась. Сильно. Они боялись потерять свое положение.
— Иногда, правда, проскакивают разговоры, что если бы с тобой, что-то случилось, то они бы надавили на царя. И он бы эти законы отменил.
— Что-то случилось?
— Например, ты бы умер.
— Вот даже как…
— О попытках убийства никто даже не заикается. Просто предполагают, что, если, вдруг от болезни какой сляжешь и преставишься — ситуация бы облегчилась. Тем более, что у Петра Алексеевича есть и второй сын.
— Сдается мне, Федор Алексеевич не
