История Кита. Кит, по собственному признанию бывший наркоман и алкоголик, — это красивый, атлетически сложенный мужчина 39 лет, неженатый и бездетный. Он обратился за психотерапевтической помощью из-за острых опасений, что сходит с ума и может покончить с собой. Даже при том, что он был отчаянно несчастен в каждой области своей жизни, совершенно одинокий и не способный придумать ни одной причины, из-за чего стоило бы продолжать жить, он не хотел совершать самоубийство.

Кит был из обеспеченной семьи. Оба его родителя имели высокие научные степени: его отец был знаменитостью в своей области исследований, мать тоже была видным специалистом, но работала неполный рабочий день, чтобы быть дома с детьми. Кит и его четверо братьев и сестер жили в обстановке, которую принято называть американской мечтой: известные родители, красивые дети, богатство, учеба в частной школе, сплоченная семья, которая проводит много времени вместе, семейные каникулы — в-общем, полный комплект.

И все же все дети этой «безупречной» семьи с ранней юности начали употреблять наркотики, помногу, и продолжали это делать, став взрослыми. Никто из них не окончил колледж. Двое вступили в брак ненадолго (менее полутора лет) и затем развелись; трое так и не завели ни разу супружеских отношений, и ни у кого не было детей.

В то время, когда Кит обратился к нам, только один из пятерых детей, теперь уже взрослых, имел отношения с другим человеком. Четверо, которые были гетеросексуальны, были одиноки; пятый жил как гомосексуалист в течение десяти лет, но недавно решил, что в действительности он был бисексуалом, и он теперь жил с женщиной.

Кит полагал, что сходит с ума, потому что чувствовал «присутствие» в своем доме, хотя там не было никого (он жил один). У него были ужасные кошмары, от которых он просыпался с криком, в мокрой от пота постели, но не мог ничего вспомнить. Он спал со светом, когда вообще спал; он специально напивался перед тем, как лечь в кровать, чтобы достаточно расслабиться и суметь заснуть. Он чувствовал, что он был фактически невидим для других людей, и все же он чувствовал, что они смеются над ним. По его описанию, в нем жили «разные личности»: «я — реально крутой, злобный тип; никто даже не разговаривает со мной на работе. Знакомые, завидя меня, переходят на другую сторону улицы — так и есть!»

И именно так он и выглядел: глаза как щелочки, почти аспидной черноты; поза напряженная и агрессивная; руки или сжимают подлокотники кресла или сжаты в кулаки. Его фантазии, содержания снов и мысленные конструкции во время этих периодов были жестокими и пугающими.

Когда эта «темная» личность начала раскрываться в ходе лечения, это было трудным и изматывающим для врача. Также трудно было, но уже по другим причинам, когда стала выявляться полярная противоположность «темной» стороны. Эта личность была настолько пассивна, что любую реакцию кроме ухода в себя нужно было вытягивать клещами. Кит описывал себя: «Я труслив как котенок. Люди вытирают об меня ноги. Я не могу поздороваться с женщиной, которую вижу каждый день по пути на работу, у меня язык отнимается». В такие моменты Кит выглядел маленьким и слабым; он сидел сгорбившись, сжав руки на коленях в защитном жесте. Его голос и поза так и кричали: «я жертва». Хотя Кит проявлял множество других личностей, эти две проявлялись чаще всего. Он часто переключался между ними во время сессий.

Это был не первый врач Кита. Первые два сеанса терапии Кит провел с другим доктором. Тот передал Кита теперешнему врачу со словами: «Я не знаю, что происходит с ним; возможно, случай полового принуждения, но в так или иначе, это вне сферы моей компетенции!». Чутье первого врача подсказало верно. По мере продвижения лечения обнаружилось, что Кит и его братья и сестры выросли в глубоко нарциссической семье, где оба родителя использовали их в качестве секс-рабов, проституировали детей своим друзьям и коллегам, а также проводили ритуальные истязания своих детей. До начала терапии ни у кого из них не было активных воспоминаний об этом, они были погребены в подсознании.

Через три недели после начала лечения (и вступления в общество анонимных алкоголиков), Кит начал запоминать свои сны, и по предложению его врача, стал записывать их в журнал снов. Через четыре месяца у него начали вспыхивать внезапные яркие воспоминания о прошлом. Через год после начала лечения ему позвонила сестра, которая также начала курс реабилитации. Ее врач спросил ее, не было ли в ее прошлом сексуальных надругательств, и она ответила «да», но не знала почему. Она спросила Кита, помнил ли он что-нибудь. Три года спустя, четверо из пяти занимались с психотерапевтами и восстановили много воспоминаний о жестоком обращении. Они не делились воспоминаниями друг с другом, но по крайней мере подтвердили друг другу, что помнят перенесенное в детстве насилие.

Кит стал понимать, почему его личность распалась на фрагменты, и завел «дневник чувств», который бы помог ему определить, что он чувствует и как он действует в связи с этими чувствами.

После пяти лет лечения Кит выглядит и действует как «нормальный». Он ведет осмысленную жизнь и занят разнообразной здоровой деятельностью, которая приносит ему удовольствие. Он не всегда чувствует себя нормальным (что бы это ни значило), но он чувствует себя лучше, чем когда-либо раньше. Он освободился от наркотической и алкогольной зависимости, старается расширить круг общения (общаться не только на встречах анонимных алкоголиков и анонимых жертв изнасилования), принимает более деятельное участие в общественной жизни. Его личность восстановила целостность, он свободен от пугающих фантазий и зловещего присутствия, кошмары снятся редко.

Некоторые врачи дали бы субличностям Кита разные имена, говорили бы с ними по отдельности, и таким образом еще глубже укоренили бы их. Мы не говорим, что синдром множественной личности не следует использовать в качестве диагностической категории. Скорее мы выступаем с предостережением для врачей, которые работают с такими пациентами: осторожнее применяйте метод лечения, который заключает в капсулу чувства пациента и может таким образом укрепить симптомы.

Работа по модели нарциссической семьи с потерпевшими от попечителя

Люди, подвергавшиеся половому принуждению и инцесту, особенно со стороны того, кто выступал в роли попечителя семьи, ощущают особенный стыд. Когда человек, который по своему положению должен быть защитником и кормильцем ребенка, принуждает его или ее к сексуальным контактам, это наносит особенно тяжелый ущерб детской психике: ведь тот человек, к которому ребенок обычно