поможет.

Ник посмотрел на меня, и мне снова захотелось расплакаться. Подруги из меня не получилось, работницы тоже. Мне ничего не осталось, кроме этого постылого дома и брака, и даже тут я все делала не так.

— Послушай, у тебя усталый вид, — озабоченно сказал он.

Я потерла глаза, едва не плача.

— Я устала. Совсем забыла, как тяжело ездить так далеко.

— Думаю, пока больше никаких путешествий в Лондон, — сказал он, и я согласилась с ним и с тем, что больше никуда не поеду одна.

Вот как легко оказалось запереть собственную темницу. Изнутри.

* * *

Когда мы только переехали за город, я как-то спросила у Ника, что означают дорожные указатели «Место для обгона». Он показал мне. Мы обогнали другую машину, а потом он притормозил, пропуская ее, и водитель помахал нам рукой. Мне это показалось милым. Потом мне подумалось, что именно это мы с Ником и утратили — никто из нас не был готов притормозить и пропустить вперед другого, а в результате мы оба застряли, без толку сигналя и моргая фарами.

Элли

Женщина. С ним в машине была женщина. Значит, все это время она была права? Всякий раз, когда он говорил: «Дорогая, у тебя опять странности начались? Ты принимаешь таблетки? Ты же не становишься… ну… как твоя мать?» Всякий раз, когда он отрицал это, заставляя Элли считать себя сумасшедшей, у него на самом деле была другая женщина?

Она старалась не сидеть без дела после похорон. Перемывала весь дом сверху донизу, звонила в банк, в электрическую компанию, на кладбище — занималась всеми теми рутинными мелочами, с которыми необходимо как-то справляться, переживая самую страшную боль в своей жизни. Ближе к вечеру того же дня была назначена встреча с юристом, и это давало ей возможность сосредоточиться хоть на чем-то. Юрист подтвердит, что у них было много денег. Что ее муж не являлся банкротом и не занимал денег у всяких сомнительных типов. Что все, что она считала истиной, было на самом деле так. Но в то же время в груди мелкой пташкой билось чувство тревоги, не давая ей ни есть, ни спать, ни сидеть спокойно дольше пары минут.

Женщина, которая была с ним в машине. Возможно, ей известно, что с ним случилось. Возможно, она даже стала причиной произошедшего, схватившись за руль, устроив какую-нибудь сцену. Может, он пытался порвать с ней, а она решила скорее поступить так, чем потерять его. Или она сказала ему что-то такое, что потрясло его. заставило съехать с дороги. Эта женщина, кем бы она ни была, могла стать причиной его смерти. Бросила его умирать, вместо того чтобы бежать за помощью. Элли знала, что скорую вызвала пожилая пара, проезжавшая мимо места аварии через некоторое время. Эта женщина, эта безликая женщина не только сбила Патрика с пути праведного, заставив его изменить жене. Возможно, она была ответственна и за то, что Элли овдовела.

Она стояла в гостиной, где не осталось ни единой пылинки, держась за мраморную каминную полку, и смотрела на их свадебную фотографию. Вот она, молодая и стройная, алые губы, черные волосы. Он — такой красавец! Оба смеются. Были ли они тогда счастливы, или это ей просто казалось? Был ли он когда-нибудь счастлив? Можно ли любить кого-то и при этом изменять? Как он мог так с ней поступить?

«Можно подумать, тебя вообще кто-то мог полюбить».

Она ощутила новое чувство, которым ее вены наполнялись по капле, словно чашка — кофе из кофемашины. Злость. Ярость, несущаяся по венам в самое сердце. Оживляя его, словно разряд электричества, пропущенный через мертвую плоть. Только что она чувствовала себя потерянной, стоящей на краю собственной могилы, сбившейся с пути. Теперь у нее появилась цель. Найти эту женщину и разрушить ее жизнь точно так же, как была разрушена ее собственная.

Раздался звонок в дверь, и за стеклом Элли увидела приземистую округлую фигуру юриста, услышала, как он кашляет на холоде. Ах, да, деньги. Они казались почти несущественным делом теперь, когда у нее появился смысл жизни, появилась цель. Она выслушает его, даст указание сделать всю необходимую бумажную работу, а потом приступит к своему делу.

Она открыла дверь, впервые за последние недели по-настоящему улыбаясь:

— Здравствуй, заходи.

У него был ошарашенный вид:

— Элли, дорогая, боюсь, у меня плохие новости.

Сьюзи

— Все будет хорошо, — спокойно сказала Нора. Казалось, в моем положении ее не тревожило ничто — ни роман, ни ребенок, который, вероятно, был не от Ника, ни то, что полиция хочет со мной поговорить.

— Роман на стороне — это не преступление, даже если полиция догадается, что ты была там.

Мы сидели у меня в гостиной, а на улице снова шел снег. Стояла полная тишина — толстые окна и стены со звукоизоляцией глушили любой шум. Я была рада, что Нора здесь. Если бы я оставалась одна, не думаю, что сумела бы это выдержать.

— Но они же не знают, что я вышла из машины раньше. Они могут подумать, не знаю, что я сбежала с места аварии. Или даже что я была за рулем! То есть это ведь странно, да? Как можно врезаться в дерево на чистой дороге в солнечный день?

— Это странно, да. — Красивые пальцы Норы ощупывали неровную поверхность дорогого кофейного столика из переработанной древесины, купленного Ником. — Ав больнице ничего не знают о причинах?

— Они ничего не сказали. Думаю, что-то случилось в мозгу, или сердечный приступ, или, не знаю, его что-то напугало.

Она уставилась на меня серыми глазами, обрамленными пурпурными от бессонных ночей веками. Морщинки разбегались от них во все стороны, словно контуры на карте. Когда-то она была очень красивой, это было заметно. Интересно, что ее так состарило — скорбь или долгое пребывание вне дома? Или так всегда случается после сорока? Неужели через несколько лет и я стану такой же?

— Ты вышла до того, как это произошло.

— Да! Господи, конечно! Иначе я позвала бы на помощь. На вид с ним все было в порядке. Ну, то есть он был слегка в замешательстве и взволнован. Я только что сказала ему, что беременна, но он был счастлив.

— Ты уверена, что он был счастлив?

Я обиженно посмотрела на нее.

— Прости, что спрашиваю. Просто… он мог запаниковать, сделать какую-нибудь глупость. Такое непросто переварить. Говоришь, он планировал уйти от жены?

— Он обещал. Он даже искал подходящую квартиру.