из России привлек внимание правоохранительных органов целого ряда стран. Однако им не за что было зацепиться. Хотя британские власти предупреждали ФБР, что российские деньги на счетах Bank of New York могут быть связаны с отмыванием или организованной преступностью, система продолжала бесперебойно работать.

Все внезапно изменилось летом 1998 г.

В июне этого года в центре Москвы похитили успешного молодого российского адвоката. Когда он вышел из дома, бандиты приставили к его голове пистолет, затолкали в «Мерседес» и увезли за город. В 1990-х гг. подобное в столице случалось довольно часто, необычным было то, что несколько часов спустя похищенный адвокат позвонил своей подруге в Сан-Франциско и попросил перевести на счет похитителей $300 000. Обычно люди, промышлявшие киднеппингом в Москве, получали выкуп только наличными. Американская подруга выполнила поручение, и адвоката освободили, как только нужная сумма поступила на счет похитителей – как оказалось, в Bank of New York.

Начав расследование, российское МВД отправило в ФБР запрос с просьбой помочь отследить маршрут денег. ФБР установило, что счет, на который был переведен выкуп, принадлежал компании, зарегистрированной на Питера Берлина, мужа Люси Эдвардс. За Люси и ее мужем было установлено наблюдение, их телефон поставили на прослушку.

Через год, 18 августа 1999 г. в кабинете Наташи Гурфинкель на девятом этаже офиса на Уолл-стрит зазвонил телефон. Это был корреспондент The New York Times, который попросил информацию о счете конкретной компании. Наташа объяснила, что ее отдел работает с другими банками и не занимается корпоративными счетами. Минуту спустя к ней в кабинет пришел мастер, чтобы установить замок, и это было странно: раньше кабинет никогда не запирался. На вопрос, зачем нужен замок, мастер, который тоже оказался русским эмигрантом, ответил, что просто выполняет распоряжение начальства. Вскоре снова зазвонил телефон – Наташу вызвали на десятый этаж, где сидело руководство банка. Там Гурфинкель сообщили, что ее временно отстраняют от работы из-за расследования, начатого окружной прокуратурой. После этого ее в сопровождении охраны вывели из здания; коллеги получили приказ не вступать с Гурфинкель в контакт. В свой кабинет Наташа больше никогда не вернется[211].

На следующий день весь мир узнал, что в Bank of New York что-то пошло не так: на первой полосе The New York Times вышла статья под заголовком «Деятельность банка дает основания подозревать его в связях с российской мафией»[212]. «В прошлом году через банк были переправлены миллиарды долларов, что, предположительно, является крупнейшей операцией по отмыванию денег российской организованной преступностью», – писала газета. Сообщалось, что расследование вышло на две ключевые фигуры в Восточноевропейском департаменте банка – Наташу Гурфинкель (которая, как утверждало издание, «курировала эти счета») и Люси Эдвардс. Обе эмигрировали из СССР, и обе были замужем за российскими бизнесменами.

Следователи ФБР установили, что муж Люси, Питер Берлин, владел несколькими компаниями, имевшими в Bank of New York счета, через которые из России в США ежегодно переправлялись миллиарды долларов. Один из счетов был зарегистрирован на компанию Benex, связанную с известным мафиозным боссом из бывшего СССР, который числился в розыске в США и Великобритании. Британская разведка утверждала, что «часть денег с этого счета шла на оплату услуг киллеров, а часть – наркобаронам»[213].

Скандал набирал обороты, и последовали новые обвинения. Предположительно, через счета в Bank of New York, контролируемые мужем Люси, за три года из России было выведено порядка $7,5 млрд[214]. Американские СМИ начали называть имена российских олигархов, которые могли быть причастны к этой схеме; среди них называли и зятя Бориса Ельцина[215]. В связи со скандалом звучали имена крупнейших российских банков: Собинбанк[216], Инкомбанк[217] и др. Москва тоже решила провести собственное расследование.

В сентябре 1999 г. Комитет по банковским и финансовым услугам конгресса США начал слушания об отмывании денег из России. Расследование вокруг Bank of New York заиграло новыми красками после того, как Ельцин наложил вето на ратификацию Россией Международной конвенции о противодействии легализации преступных доходов.

«Меня вызвал Ельцин, – вспоминал Ходорковский, который к концу 1999 г. вошел в число крупнейших российских нефтяных магнатов. – Он сообщил, что мною интересуется ФБР в связи с этим скандалом. Я сказал, что ничего об этом не знаю. "Тогда иди и разберись с этим", – сказал он. Я вернулся к себе в офис, мы подготовили все документы, я позвонил в посольство США в Москве и попросил поговорить с людьми из ФБР. Я отдал им документы, потом пошел к Ельцину и сказал, что поговорил с этими парнями и теперь все в порядке»[218].

О чем не упомянул Ходорковский, так это о том, что его пригласили дать показания в связи с отмыванием российских денег перед комитетом конгресса, но он отказался[219]. Комитет также ждал показаний от Наташи Гурфинкель и Люси Эдвардс, но те тоже не пришли. Вместо этого банк отправил на слушания своего председателя правления Томаса Реньи, ветерана вьетнамской войны. Именно Реньи курировал в свое время объединение Irving Trust и Bank of New York. Выступая перед комитетом, он признал, что то, что подозрительным счетам «позволяли оставаться открытыми и активными и не задавали надлежащих вопросов, было упущением со стороны банка».

Вскоре многие финансисты в России и США стали рассматривать дело Bank of New York как антироссийскую охоту на ведьм. В России приближались президентские выборы, все медленно оправлялись после разрушительного экономического кризиса 1998 г., когда страна объявила дефолт по своим долговым обязательствам. Теперь политики пытались извлечь выгоду из возрождения патриотических чувств, смешанных с обидой на Запад, который не сумел вмешаться и спасти российскую экономику. Даже либеральные российские газеты рассматривали скандал вокруг Bank of New York как проявление антироссийских настроений[220].

Скандал начался громко, но уже спустя несколько месяцев стало ясно, что он ни к чему не приведет: слишком много интересов было поставлено на карту. Наташа полтора месяца ждала в Нью-Йорке вызова на допрос, но никто так и не захотел с ней поговорить. Наташа злилась, что руководство Bank of New York никак не пыталось ее защитить: ведь правоохранительные органы США так и не выдвинули обвинений ни против Гурфинкель, ни против Голицына. В конце концов она уволилась из банка и уехала в Лондон. Позже ее московские адвокаты подали в суд на Bank of New York, и банк согласился разморозить ее счета, а также выплатить причитающиеся ей бонусы и компенсации – всего больше миллиона долларов.

Но из-за скандала ее банковская карьера закончилась: Наташа больше не получила ни одного предложения работы.

Все же она не