— В имений заложена взрывчатка. Через тридцать минут не останется и следа от этого здания и от людей, находящихся в нем. Жасмина заперта в соседней комнате. Ей придется расплачиваться за последствия своих предосудительных по отношению к нам поступков. Выбирайте, капитан, или вы с вашей Жасминой будете здравствовать и вам достанется богатство Делиевых, разумеется, в том случае, если вы предоставите нам свободу действий и мы сможем спастись, вырвавшись из кольца. Ну а если и погибнем, то никто вам счет не предъявит... Или же вы умрете вместе с нами под развалинами этого дома, — сказал Бодуров.

— Чересчур сложно! — едва заметно усмехнулся Велико. «Да, ему нельзя отказать в находчивости, да и фантазии ему тоже не занимать...»

— В жизни ничего просто не бывает, капитан. Я располагал властью. Вкусил и всю ее горечь, и сладость. Теперь ты у власти. И ты познаешь все эти удовольствия.

Бодуров надел шляпу, он явно чего-то выжидал.

— Наивных людей теперь уже почти не осталось, господин майор. Ваша карта бита. И все же, если вы действительно заложили под здание взрывчатку, то выключите свою адскую машину, иначе пострадают ни в чем не повинные люди.

— Трусите? — В голосе Бодурова зазвучала надежда. — Гораздо почетнее, когда встречаешь смерть в бою с равным тебе противником. — И он снова сел. Потом потянулся к пачке сигарет, но его рука шарила в стороне от нее, словно он искал что-то потерянное.

Велико посмотрел на свои часы. Солдаты уже находились в пути и вот-вот должны замкнуть кольцо.

— Жасмины уже в имении нет. Беглецам пора сдаваться. Только мы с вами медлим. — Велико показал ему на дверь. — Пойдемте, господин майор. У вас еще будет возможность рассказать нам все, только в другом месте.

— Еще раз все взвесьте, капитан. Человеку далеко не всегда в жизни достаются все козыри сразу. — Бодуров услышал в коридоре шаги и решил, что это его последний шанс.

И Велико тоже услышал их.

— Прошу! — показал он на выход. — Время дорого!

Раздался стук в дверь, и, не дожидаясь ответа, вошла Стефка Делиева.

— Господи! — вырвалось у нее, и она невольно подняла руки.

— Вы сейчас мне не нужны, но раз сами явились... — сказал ей Велико и продолжил: — Пойдемте, господин майор, нас ждут!

На дворе смеркалось, установилась тишина. Лишь из конюшни доносилось ржание лошадей. Стефка и Бодуров инстинктивно посмотрели в сторону конюшни. Это была их последняя надежда — прорваться через кольцо блокады верхом. Бешеный галоп, и пока их противники опомнятся...

Из-под навеса показался какой-то крестьянин. Заметив его, Велико крикнул:

— Бай Пешо, пусть все, кто тут есть, немедленно покинут имение! Здесь заложена взрывчатка! Скоро произойдет взрыв. Выпустите и скотину.

Стефка посмотрела на Велико, потом на Бодурова. Она ничего не понимала. Голова майора доходила лишь до плеча ее крупной костлявой фигуры, и Стефке никак не удавалось встретиться с ним взглядом.

— Неужели ты?..

— Молчи! — процедил сквозь зубы майор и вскинул голову, словно на параде.

На дороге не было ни души. Только на меже, заросшей кустами, сновали воробьи, но они даже не чирикали — видно, их тоже угнетала наступающая тьма.

Вдруг у самой дороги, среди ветвей, Бодуров заприметил человека. Он узнал его, и что-то встрепенулось в его груди.

«Возможно, так будет лучше. Выстрел, паника. Через несколько минут станет совсем темно. И тогда я спасен. И на сей раз мне удастся ускользнуть...» Он воспринимал все это как реальную действительность, как выход, который не мог не подвернуться.

Венцемир тоже тотчас же увидел его. И... спрятался. Он сам не знал, почему так поступил, но, лишь укрывшись в кустарнике, обрел покой, почувствовал себя в безопасности. Он находился сейчас далеко от отца, от всех остальных, в том числе и от тех, к кому его направили.

«Лучше так, чем... Господи!..» — усмехнулся он, уже ни о чем другом не думая, и не заметил, как на его губе появилась трещинка и капля крови поползла по подбородку.

Бодуров замедлил шаг. Их взгляды скрестились. Велев был крайне растерян, Бодуров — полон надежд. Движением глаз майор подал знак Венцемиру: действуй!

Однако на этом все и кончилось.

Они прошли мимо. Снова установилась тишина. И снова — кругом ни души.

— Трус! — хрипло бросил Бодуров.

Венцемир услышал его и еще больше съежился в кустах. Он испытывал огромную радость оттого, что они прошли мимо, но этот крик Бодурова... Зачем он крикнул? Почему голос майора Бодурова не переставал звучать в его ушах?

— Еще немного, господин майор, не стоит беспокоиться! — Велико вел их через луг, а сам напряженно всматривался в темноту, надеясь обнаружить цепи солдат, встретить наконец своих.

«Деньги... остались на столе... в сумочке... Деньги», — думала Стефка, и каждый следующий шаг становился для нее все более трудным и мучительным.

Венцемир сидел в кустарнике у самой дороги и... смеялся. Он был здесь в полном одиночестве. Как громко звучал его смех! И на сей раз все кончилось хорошо. Радость переполняла все его существо, он терял способность контролировать свои чувства и уже не мог понять, почему ему вдруг стало так легко.

И слезы навернулись на глаза. Велев вытирал их и сам удивлялся. Он не проронил ни слезы, когда скончалась его мать, не плакал на фронте, когда ему сообщили, что отец ранен, потерял много крови и едва ли останется в живых. Сухими были его глаза и тогда, когда он увидел своего мертворожденного сына.

А сейчас слезы текли по щекам, и он откровенно радовался им. В голове не осталось ни одной сколько-нибудь логичной мысли. Ему хотелось безумствовать, безудержно носиться по полю, как это бывает с лошадью, которую долго держали на привязи. Хотелось сделать что-то такое, что могло бы укрепить в нем внутреннее ощущение его полной безопасности. И еще... Чтобы перед его глазами не было ничего иного, кроме этой голой стерни, одиноких деревьев и кажущегося каким-то темным пятном ближнего леса.

Венцемир встал и помчался через поле не зная куда. Он совсем запыхался, но продолжал бежать. Каждый удар сердца звучал как призыв к жизни. Весь