– Хорошо. Не переживай, я справлюсь.

– Ну, и что это за пиздец? – интересуюсь я, когда дверь за волонтершей захлопывается.

– Извини, – теряется Эмилия. – Я как-то не подумала, что ты можешь быть против. Он же всего на пару дней и…

– Я не против, – морщусь, понимая, что она, совершенно меня не зная, довольно остро реагирует на мой тон. В то время как я ничего такого в него не вкладываю. Просто манера общения такая. – Это же гемор. Тебе больше нечем заняться? – добавляю мягче.

– Да как-то не особенно. Я все успеваю. К тому же собака – отличный способ держать себя в форме. Хочешь не хочешь, а прогуляться по парку придется. Ну, красота ведь! Кстати, а у тебя есть собака?

Перекочёвываем в кухню. Псина, обнюхивая каждый угол, семенит за нами. Подозрительно на нее кошусь. Еще не хватало, чтобы она тут все загадила.

– Есть у жены. Терпеть ее не могу.

– Кого? Жену? – невинно хлопает ресничками рыжая, но заметив мой предупреждающий взгляд, резко меняет тему: – Ой, это ты приготовил?

– Ешь, а то все остынет. – Игнорируя последний вопрос, ответ на который мне кажется очевидным, достаю тарелки. Эмилия закусывает губу. Смотрит то на меня, то на псину. Вздыхает.

– С ним погулять надо.

– Поешь, и погуляем.

– Вместе? – хлопает глазами.

– А что?

– Нет. Ничего, – встряхивает волосами. – Тебе порезать хлеба?

– Я не ем хлеб.

Рыжая сводит брови над переносицей. Пожимает плечами и достает доску.

– Я все-таки порежу. У меня полезный. Цельнозерновой.

Усаживаюсь за стол. Эмилия возвращается с корзинкой и мостится рядом, а я… Я какого-то черта сгребаю ее ладонь и утаскиваю к себе на колени.

– Ой!

– Опять больно? – шепчу в горящее ушко. С губ Эмилии срывается испуганный смешок:

– Ну, так. Повторить сегодня вряд ли смогу.

– Извини. Как исправить?

Я не привык ходить вокруг да около. Лучше в лоб спросить, чем самому что-то додумывать. С Томкой обжигался пару раз, делая что-то на свой нос – ей никогда не нравилось.

– Да никак, – чуть смущенно улыбается. – Само пройдет, наверное.

– Я ж не об этом. Может, купить что надо?

Эмилия откидывается в моих руках, скользя внимательным взглядом по моему лицу.

– Ты всегда откупаешься, да? Так тебе проще?

– Собралась заняться психоанализом? Не стоит. – Голос помимо воли опять наполняется металлом. Темперамент у меня такой, что поделать? Меняться, наверное, поздно.

– Ладно.

– Так чего твоей душеньке будет угодно?

И все-таки я пытаюсь сгладить ситуацию, в конце концов, я ведь ее и правда здорово потрепал. Вот бы рыжей еще хватило ума принять мое предложение достойно, а не включать обиженку с поруганной честью. Мне ни к чему эта комедия. Расклад обозначен на старте, и вряд ли стоит надеяться, что за эту ночь он изменился.

– Мне для обработки фото нужен нормальный компьютер.

Ах, ты ж моя умничка!

– Будет. Пришли ссылку, какую хочешь модель.

– Я могу купить с той карты, что ты мне дал.

– Так это ж на карманные расходы.

– А какая разница?

– Подарки – отдельная статья, – смеюсь. – Так себе из тебя содержанка.

– Ну, выводы делать рано, – задирает Эмилия нос. – Я только учусь. Вдруг потом как войду во вкус и…

– Пустишься во все тяжкие?

Игриво скольжу губами по скуле. Очень удобно так… не есть, нет. Но вот так сидеть, смеяться, касаться – очень даже.

– А то!

– Ну, посмотрим. Доела?

– Угу.

– Тогда пойдем. Что-то мне кажется, Толик держится из последних сил.

– Правда? – Эмилия уморительно комично распахивает глаза, смерив плюхнувшуюся на задницу псину настороженным взглядом. Я смеюсь.

– Ты ж совсем ничего о собаках не знаешь, да?

– Ну-у-у, у меня не было собаки. Но я всегда хотела.

– А не завела почему?

– Я же с матерью и отчимом жила. Это и без собак – тот еще зверинец. – Эмилия встает и залпом допивает мой остывший кофе. – Так что, пойдем, погуляем?

В воскресенье в парке в своем костюме я выгляжу как дурак. К тому же мой наряд совершенно не предназначен для долгих прогулок. Дрожу едва ли не больше Толика, который, кажется, вообще в шоке от того, что его заставили идти по промерзшему скверу. Эмилия же, напротив, раскраснелась на воздухе. Любо-дорого смотреть. И что интересно, ни худой, ни нескладной, ни некрасивой она мне больше не кажется. Шагая чуть позади, любуюсь ее ладной фигуркой в зеленом пуховичке с меховой оторочкой, ярким пятном мелькающей среди деревьев.

– Ну, что ты сел, Толик? Неси палку.

– Да он себя едва носит, – бурчу.

– Смейся-смейся. Он очень умный, да, Толик?

– Что ж он тогда ни одной команды не выполнил?

– Так я не знаю, как скомандовать правильно. Что там говорят? Апорт?

Киваю, залипнув на том, как шикарно смотрятся ее развевающиеся волосы на фоне укутавшего парк снега.

– Ну чего ты встал, Роберт? Движение – жизнь! Пойдем, растрясем твои кости.

Эмилия манит меня рукой, как нарывающийся боец.

– Мы пса заморозим. На него смотреть больно.

Рыжая подхватывает Толика, расстегивает курточку и прячет того за пазуху.

– Теперь пойдем? Ну, пойдем! Смотри, какая красота!

В ней столько энтузиазма, что ничего другого не остается.

– Ладно, пойдем.

– Роберт, а у тебя же есть ключи от квартиры? Может, зайдешь, переоденешься? Или ты ненадолго?

Сам не знаю, зачем кочевряжусь:

– Мне нормально.

– Ну ладно. Тогда пойдем, вон, кофейня на колесах, купим чего-нибудь согревающего.

– Глинтвейн?

– Ты можешь и глинтвейн. А я не пью алкоголь.

– Из-за таблеток?

– Нет, из-за наследственности. Не хочу кончить, как мать.

В итого покупаем имбирное латте. Выбирала, конечно же, рыжая, я-то даже не знал, что такое существует.

– Вкусно?

– Необычно! – кривлю губы и пальцем стираю с губ Эмилии пену. Странный момент. Я как будто под чем-то, делающим все ощущения настолько яркими, что это все почти не совместимо