Шрифт:
Закладка:
– Думаю, мы только что нашли нашего убийцу, – подытожила Сьюзи.
– Понимаю, о чем вы, – согласилась Бекс. – Джудит, как здорово, что вы догадались, кому именно Тристрам звонил все это время.
– Но вот что мне хочется знать, – продолжила Сьюзи. – Почему Тристрам выходил из дома, когда леди Бейли его увидела? Он, должно быть, пришел туда пешком, раз несколько минут спустя подъехал к дому на машине.
– Но можем ли мы верить ее словам? – спросила Бекс.
– Верно, – кивнула Джудит. – Для начала нам надо поговорить с майором Льюисом, не так ли?
– Я могу заняться этим, – предложила Бекс. – Он поет в церковном хоре, а сегодня вечером у нас как раз будет собрание. Я расспрошу его, когда увижу.
– Хорошая идея. А пока, думаю, нам стоит отыскать тропинку, ведущую вдоль сада сэра Питера. Так мы сможем узнать, была ли в словах леди Бейли хоть толика правды. А потом нам нужно разузнать, зачем Тристрам приходил в Белый коттедж. Правда, у меня уже есть теория на этот счет, и, возможно, именно этой зацепки нам не хватало.
– Какой? – спросила Сьюзи. – Что, по вашему мнению, он задумал?
– Не будем спешить. Сначала изучим кусты, а потом возьмемся за Тристрама.
Глава 26
Когда женщины подошли к мосту Марлоу, у его основания они увидели столпотворение. Водители нетерпеливо жали на свои гудки и пытались сдавать назад, а на самом мосту стояли какие-то люди с флагами, полностью блокируя дорогу.
– Что тут происходит? – спросила Бекс у одного из зевак.
– Протестная акция экоактивистов, – ответил тот.
– Но нам нужно попасть на другую сторону, – возмутилась Бекс.
– Они останавливают только машины. Пешеходы могут проходить беспрепятственно.
– Тогда пойдемте, – сказала Джудит и повела своих подруг к мосту мимо застрявших в пробке машин.
На мосту стояло около двадцати людей с флагами, баннерами, разными трещотками и свистками.
– Запасного плана не существует! Запасной планеты у нас нет! – кричали они, пока несколько полицейских пытались заставить их сдвинуться с места.
Неожиданно для себя Джудит увидела в толпе Розанну. Она, скрестив ноги, сидела на земле и держала в руках нарисованный от руки плакат с надписью: «Вы можете игнорировать меня, но вы об этом пожалеете».
Джудит направилась к ней, а ее подруги не отставали, хотя Бекс явно нервничала.
– Я не уверена, что могу здесь находиться, – сказала она.
– Замечательное шествие! – крикнула Джудит Розанне, проходя мимо.
Розанна, не ожидавшая увидеть здесь старушку и ее подруг, от удивления поднялась с земли.
– Что вы здесь делаете? – спросила она.
– Мы, как три козочки из детской сказки, пытаемся перебраться на другую сторону реки, – ответила Джудит. – Но я очень рада видеть, как молодежь отстаивает свои взгляды. Наше общество не сможет измениться, если хоть кто-то не начнет действовать. Взять, к примеру, хотя бы суфражисток. Правда, я и не думала, что вас так волнуют проблемы экологии.
– Я обычно не хожу на протесты, – призналась Розанна, опустив взгляд. – Мне нелегко даются эти шествия, но, если у нас не остается выбора, мы должны действовать.
– Да, вы правы, – согласилась Джудит и пристально посмотрела на Розанну. – Иногда нам нужно действовать.
К ним подошла другая женщина. Кончики ее светлых волос были окрашены в голубой цвет. Джудит вспомнила, что они уже видели ее на барже, где живет Розанна. Значит, это и есть Кэт – дочь Эндрю Хасселби.
– Эти женщины обижают тебя? – спросила она Розанну, а затем обратилась к Джудит: – У нас есть право на публичный протест. Это прописано в Европейской конвенции по правам человека.
Глаза Кэт сверкали от едва сдерживаемого пыла, и Джудит удивленно вскинула брови.
– Вас зовут Кэт, не так ли? Вы дочь Эндрю Хасселби? – спросила Джудит.
– Какое вам до этого дело? Пойдем, Розанна, нам нужно заняться делом.
Кэт увела Розанну обратно в толпу протестующих, но затем передумала и снова подошла к Джудит и ее подругам.
– Вам стоит знать, что отец одобряет то, чем я занимаюсь, – сообщила она.
– Ничуть в этом не сомневаюсь, – кивнула Джудит и, прежде чем Кэт успела понять, что происходит, достала из своей сумки баночку с леденцами и сняла с нее крышку. – Хотите леденец?
Кэт посмотрела на протестующих, на полицейских, стоящих у нее за спиной, и вновь обратила свой взгляд на старушку, протягивающую ей баночку со сладостями.
– Нет, спасибо, – отказалась она.
– Как вам угодно, – парировала Джудит, сунула себе в рот леденец и оглядела бушующую толпу протестующих. – Это, конечно, не Париж в шестьдесят восьмом. Но, если честно, ничего похожего на Париж в шестьдесят восьмом не происходило ни до, ни после, – жизнерадостно добавила она.
– Вы были в Париже во время протестов в шестьдесят восьмом?
– Вы знакомы с этими событиями?
– Каждому, кто верит в силу протестов, известны эти события. На что это было похоже? – Глаза Джудит восторженно засверкали, когда она погрузилась в воспоминания. – Я тогда только-только вернулась из Оксфорда и не совсем понимала, что мне делать дальше. Поэтому поехала на лето в Париж. Это было замечательное путешествие – в ретроспективе, разумеется. В то время все эти протесты только раздражали меня. А могу ли я задать вам несколько вопросов? Мы помогаем полиции разобраться с тем, что случилось с отцом Розанны. Не могли бы вы рассказать нам все, что вам известно о семье Бейли?
– Это несложный вопрос, – ответила Кэт. – Семья Бейли одним своим существованием олицетворяет все, что не так с этой страной. Они разбогатели благодаря тяжелому труду других людей. Потом они передавали свое богатство из поколения в поколение, тогда как работу за них всегда выполнял кто-то другой. Они вампиры.
– Вы очень решительно выражаете свои мысли, – усмехнулась Сьюзи.
– Вам нравятся эти люди? – недобро прищурившись, спросила Кэт.
– Мы едва с ними знакомы, – ответила Бекс.
– Меня утешает лишь то, что хотя бы отец Розанны под конец прозрел.
– О чем вы говорите? – спросила Джудит.
– Он ведь исключил Тристрама из своего завещания, не так ли? И правильно сделал. Этот мужчина не заслужил такого богатства. Точно не с таким отвратительным поведением.
– Откуда вы знаете, что сэр Питер исключил сына из завещания?
– Он сам мне сказал в рождественский вечер. Дженни тогда устроила настоящий пир. Она даже приготовила для меня вегетарианские блюда, а такого в этой семье до нее никто не делал, уж поверьте мне. Чуть позже тем вечером я случайно наткнулась на Питера. Он сидел в своем кабинете с бокалом вина и разглядывал эти жуткие рентгеновские снимки, висевшие над его столом. В тот момент он показался мне старым и очень слабым. А ведь он никогда не выглядел слабым. Поэтому я спросила, все ли у него в порядке, а он ответил, что переживает, правильно ли поступил с Тристрамом. Тогда я спросила, о чем он говорит, и он ответил, что написал новое завещание и вычеркнул из него Тристрама. Питер гадал, не совершил ли он ошибку. Я сказала, что деньги принадлежат ему и он может поступать с ними как ему заблагорассудится.
– Он сказал, кому оставил деньги?
– В смысле, Розанне ли? Я не спрашивала. Ведь в тот день мы праздновали Рождество.
– Но Розанна думает, что теперь она все унаследует?
– Наверняка она ничего не знает. Если честно, я переживаю за нее. Она так зациклилась на этом проклятом завещании, что не может говорить ни о чем другом. Мне кажется, вся эта ситуация немного повредила ее рассудок. По-моему, это прекрасный пример того, как деньги могут развращать нас. А когда денег много, они развращают еще больше. Но все это теперь неважно, ведь новое завещание так и не найдено, правда?
– И вас это не волнует?
– Я юрист. Слишком часто мне приходилось видеть, как из-за завещаний распадаются семьи. Как мне думается, найдется – так найдется. А если не найдется, то и бог с ним. В мире есть куда более важные вещи, о которых стоит волноваться, – добавила Кэт, указывая
