Разумеется, они еще могли стать королевами, если Кристиан не выживет.

Глава 24

«Ну и как вам это нравится?» — думал король Суитберт.

Маргаритка может-таки стать королевой Зандельфии. Тогда она будет жить в одном королевстве с двумя своими сестрами.

Олимпия обернулась посмотреть, что там творит лекарь. Тот уперся ногой в плечо Кристиана и приготовился выдернуть стрелу из его груди.

— Погодите! — воскликнула королева и поспешила к лекарю, упорно не замечая, как, сузив глаза, за ней с подозрением наблюдает Маргаритка. — Вы что ж считаете, вытащить стрелу — хорошая идея?

Врачеватель изумленно воззрился на королеву.

— Да обыкновенное дело, — ответил он. — Раненые-то предпочитают, чтобы стрелы вынули как можно скорее, чем оставили торчать. И таковых большинство. Поскольку наш раненый лишился чувств, мы не можем спросить его согласия. Поэтому я полагаюсь на свой страх и риск.

— А не вызовет ли это большую потерю крови? — спросила Олимпия. — Почему бы не оставить стрелу на время и подождать, не полегчает ли ему?

— Стрелы зачастую отравлены, ваше величество, — напомнил ей королевский лекарь.

— О, да, да, — нетерпеливо махнула рукой королева. — Однако нам неизвестно, отравлена ли эта стрела.

Однако король Суитберт, не будучи дураком, неважно, что там высказывала Олимпия, точно знал, что у нее на уме.

— Эй! — воскликнул он, подбежав к обломкам. — Сейчас же выньте стрелу!

Лекарь, все еще державшийся за древко, невольно дернул его при крике Суитберта.

— О-ох, — простонал Кристиан, подавая признаки жизни.

— Крис! — позвал Эдрик с другого конца террасы. — Ты как там?

Вул и Ката, разрываясь между потребностью защитить Эдрика, желанием ускользнуть от стражников, погнаться за Фенли и проверить Кристиана, в нерешительности носились вокруг словно обезумевшие.

— Собаки взбесились! — завопил Ролло. — Их нужно всенепременно уничтожить! Хватай их!

Кое-кто из гостей тайком пробрался на террасу, желая узнать, что происходит, и нашел там цирк из пяти представлений: Калиста, Ева и Татьяна пытались объяснить сбитым с толку мужьям, что случилось, Эдрика пригвоздили к земле стражники, собаки сходили с ума, посреди обломков какой-то штуковины возились Маргаритка и лекарь с Кристианом, а король и королева спорили во всю силу легких, сердца и мозжечка, выдергивать ли стрелу из Кристиана. В стороне от всех в замешательстве с озадаченным видом стоял Магнус.

В разгар всей этой суматохи Маргаритка тихонько шепнула лекарю:

— Уберите эту стрелу, или я сошлю вас в Изобарию, где только и будете, что ставить припарки да лечить солнечные ожоги и сопливые носы. Тащите сейчас же.

Что лекарь и сделал.

Кристиан вскрикнул, да так мучительно, что вмиг стих весь этот гам.

Маргаритка, которая держала его и испытывала самое большое в своей жизни горе, ощутила всей своей душой боль, охватившую Кристиана, и вскрикнула тоже.

Все, кто услышал этот обоюдный вскрик, неосознанно волей-неволей зарыдали из чистого сочувствия, которое их вдруг охватило. Все, кроме королевы Олимпии.

— Я должна переодеть платье, — заявила она. — И жених тоже. Свадьба состоится во что бы то ни стало.

Она схватила за руку Магнуса и потащила вниз по лестнице. Никто и ухом не повел.

Пребывая в муках, Маргаритка прижимала ладони к раненой груди Кристиана, чтобы смирить боль, остановить кровотечение и облегчить ему страдание. Ладони, казалось, горели, они затряслись, за ними руки, а потом и все тело. Собственная боль утихала, и чем сильнее Маргаритка зажимала рану, тем жарче ей становилось. Но она продолжала зажимать.

Окружившие их гости принялись утирать слезы шлейфами, полами горностаевых мантий и рукавами. Королевские особы никогда не носят собственных носовых платков — всегда кто-то вручает им платок, когда возникает нужда. Даже самые влиятельные персоны могут поступать глупо в самых простых вещах.

Лекарь высморкался в скомканную марлю, что приготовился пришлепнуть к дыре в груди Кристиана, и мягко сказал Маргаритке, к которой почувствовал ни с того, ни с сего участие:

— Отпустите его, милая. Мне нужно перевязать рану.

Маргаритка отняла ладони, в которых больше не ощущался жар и покалывание, и промокнула кровь подолом нижней юбки своего свадебного платья.

Лекарь вытер кровь на груди Кристина свежим куском марли и воскликнул:

— Поверить не могу!

— Чему? — спросила Маргаритка, глядя в лицо Кристиана. Он еще не открыл глаза, но черты больше не искажала боль.

— Вы только взгляните.

Король Суитберт и несколько стоявших рядом из окружавшей толпы наклонились, чтобы тоже посмотреть.

Кроме нескольких мазков крови, оставленных неловким врачеванием лекаря, грудь Кристиана оказалась невредимой. Никакой раны от стрелы, ни шрама — ничего. Кожа гладкая и загорелая, как всегда.

— Я должен описать этот феномен в следующем выпуске «Журнала Медицинского сообщества», — заявил лекарь. — Некая клика утверждает, что смех — лучшее лекарство, а есть такие, числом куда меньшим, которые говорят, мол, излечивает любовь. Думаю, у меня есть некое эмпирическое доказательство, что…

Однако его уже никто не слушал.

— Уведите мальчика отсюда, — приказал король. — Поместите его в Зеленые покои. И дайте чистую одежду. А также бульон, хлеб и пудинг. Приставьте к нему охрану. Никто не должен входить к нему, кроме меня.

— И меня! — добавила Маргаритка, выбираясь из обломков.

— И меня! — выкрикнул Эдрик из-под навалившихся на него солдат.

Вул и Ката громко пролаяли, что тоже означало: «И нас!»

— Увести тролля в мои комнаты, — дал указания стражникам король. — Хочу с ним потолковать. — Потом огляделся. — Где королева? — требовательно спросил он.

— Наверно, пошла сменить платье, — сказал кто-то.

— Это может занять целую вечность, — проворчал король. — Особенно, если она захочет искупать своего хорька. Или еще что.

Маргаритка отправилась с Кристианом в Зеленые покои. Суитберт с Эдриком — и с собаками, которые были с ним неразлучны, — пошли в покои короля. Гости поплелись в Большой зал, куда переместилось празднование, поскольку теперь на террасе царил хаос. Хотя свадьба не состоялась, пир продолжился — ведь что еще поделать с кучей яств, над которыми трудилось столько поваров? Гостям было все равно. Сам прием куда веселее, чем свадебная церемония. И пока гости толклись и толковали о поразительных утренних событиях, по замку расползались слухи от господ к слугам и обратно. Замок гудел, как пчелиный улей.

«Я всегда знал, что королева Олимпия — пренеприятная особа. Она обращалась с девочками как с грязью. Даже с тройняшками, а ведь все знали, что они ее любимицы».

«Этот сэр Магнус красавчик, правда? Но туп как пень, как считаете?»

«Я сразу узнала в Кристиане принца, лишь только впервые положила на него глаз. А