Ну, может, не прямо для меня, а для помощницы Каца, но мысль, что я чуточку “значима”, вызывает теплый отклик.

Откладываю тюбики. Гоню тревогу и выхожу из ванной.

За другой дверью обнаруживаю маленькую кладовую, похожую на шкаф. Пустые вешалки и ящички. Наверное, это и есть та самая “гардеробная”, что так часто показывают в фильмах про богатую и сытую жизнь.

Не сразу врубилась, какое именно это пространство, так как в фильмах обычно полки забиты пестрыми сумочками всех цветов, палитр и дорогущей обовью от именитых дизайнеров. А мой старый чемодан с поцарапанным боком здесь смотрится как-то слишком уныло и безлико. Жалко даже.

Впрочем, как и я сама.

Почему-то захотелось расплакаться. Забиться в самый угол этого пространства и зарыдать.

Потому что это все чужое. И я здесь чужая. Мне страшно от того, что я ввязалась в игру матерых акул, которые способны перегрызть меня за малейший промах.

Закрываю глаза и пытаюсь вернуть себе самообладание.

Желая отделаться от странных угнетающих эмоций, я открываю чемодан, распределяю свои вещи по полкам.

Я не понимаю ситуации, но мне сильно хочется рассказать Димитрию о том, что замышляют за его спиной. О том, что меня заставляют вести какую-то игру, а я не хочу. Хочется признаться даже не потому, что воспылала любовь к магнату, нет. Просто все это слишком мерзко и неправильно. Не по совести.

Но что именно я могу предъявить незнакомому властному мужчине?

Мое слово против слова директора завода.

У меня нет ни улик, ни доказательств. Все, что ни скажу Кацу, будет воспринято им бредом. Ввиду моего нежелания быть его помощницей.

– Терпение, Елецкая. Проблемы решаем по мере их поступления! Пока мне нечего сказать Димитрию.

И проблема у меня сейчас совершенно иная.

Федя.

Я попыталась себя отвлечь, но не получилось.

Наматываю круги по комнате, как ненормальная, и понимаю, что мне нужно бежать, остановить.

Внутри клокочет злость, поднимает голову тревога.

Чтобы окончательно не слететь с катушек, быстро выхожу из комнаты. Обидно, что брат не слушает, задвигает меня и решает помахаться с тем, кто старше и явно опытнее. Не ставя меня ни в грош.

А если его покалечат?!

К черту все уговоры!

Сама найду этот зал.

Пробегаюсь по коридору. Вылетаю на ступеньки.

На повороте спотыкаюсь. Лечу носом вперед, неуклюже взмахнув руками.

Жмурюсь.

Готовлюсь рухнуть вниз и переломать себе кости, но носом утыкаюсь в сталь, обтянутую кожей…

Глава 24

В ноздри сразу забивается запах очень резкий, горький, с примесью полыни и весенних трав.

Он продирает насквозь, забивается в легкие, душит.

Голова кружится.

То, что изначально показалось ароматом дорогих духов – это просто запах.

Чистый аромат мужского тела.

Взглядом упираюсь в собственные ладони, лежащие на мокром торсе.

Его кожа обжигает. Горячая. Бархатистая.

Сталь под шелком.

Пальцы начинает покалывать. Близко.

Боже, как же он близко.

Запоздалый судорожный выдох.

Я все же испугалась.

Не спешу поднимать взгляд, чтобы наткнуться на прожектор изумрудных глаз.

Сильные пальцы держат меня навесу. Прижимают и заставляют прогнуться в спине. Слишком неестественно бедра соприкасаются с мужскими ногами, которые я обхватила.

Пальцы прожигают сквозь одежду, а мои собственные ладони замирают на мужской груди, чувствуя жар разгоряченного тела.

Сглатываю и пытаюсь отдернуть руки, оттолкнуть, освободиться от сжимающих меня пальцев, но не получается.

Наконец, собравшись с силами, поднимаю взгляд.

В растерянности сталкиваюсь с холодным объективом глаз.

Димитрий рассматривает меня отстраненно, но вместе с тем явно давая оценку тому, что он видит.

– П-простите.

Наверное, я покраснела, меня жаром обдает от того, как сильные пальцы вдавились в меня.

– Нет.

– Что?

– Ты чуть не свернула себе шею.

– Я просто… я…

– Еще раз посмеешь так бегать по лестницам, накажу.

Сказал вроде спокойно, но у меня по телу все волоски дыбом встали от угрозы, которую я услышала в ледяных интонациях.

– Я… волновалась…

Не могу справиться с собой. Слова застревают в горле. Димитрий и бровью не ведет, наблюдает и не позволяет отстраниться.

Взгляд все время цепляется за мощную грудную клетку с татуировкой. Капельки влаги блестят и переливаются, так и хочется провести ладонями по литым мышцам.

Но это непозволительно, да и у меня храбрости не хватит.

Все равно, что хищника погладить.

– Федя… с ним все в порядке?

– В полном.

Выдыхаю с облегчением.

Пытаюсь освободиться и слезть с мужских бедер, в которые я так неуклюже впечаталась, но не получается. Ерзаю на месте и чувствую, что мужчина подо мной напрягается, мышцы становятся просто каменными.

Он не дает отстраниться. Ощущаю себя безвольной букашкой, прибитой к стене.

– Поставь меня, пожалуйста… – собравшись с силами, тихо шепчу, голос не слушается, тело обдает жаром.

– Зачем?

Не нахожусь с ответом.

Не разберусь в своих ощущения. Мне дико страшно, но вместе с тем…

Захват этих крепких рук кажется самым надежным.

Близость Каца кружит голову.

Порабощает.

Он обладает властью надо мной. Тягой.

Глупая девчонка попалась в лапы хищника.

– Ты не переоделась.

– Не до этого было. Что не так?

– Все.

Ничего не понимаю.

Чувствую, как наматывает мои волосы на кулак.

Тянет за косу. Заставляет откинуть голову, сильно прогнувшись в спине.

Вскрикиваю.

– Ты делаешь мне больно.

– Даже не начинал.

Сталкиваюсь взглядом с зелеными прожекторами.

У самой перед глазами белые пятна. От жара его рук. От острого натяжения в корнях волос.

Он смотрит на мое открытое горло так, что я уже чувствую, как крепкие зубы хищника впиваются в плоть, убивая.

От горького запаха разгоряченного мужского тела, чуть влажного от пота, который я продолжаю чувствовать под пальцами, становится не по себе.

Слишком лично. Никто еще никогда не был ко мне настолько близок. И я теряюсь. В его ледяном взгляде. В запахе.

Черт.

Наваждение.

– Димитрий, отпусти… – шелест вместо слов и мой растерянный взгляд тонет в зелени ледяных изумрудов.

Не отпускает, пальцы сильнее впиваются в мою плоть.

Проходится вдоль руки и скользит по спине, оставляя пульсирующий жар.

Паника подкатывает странной истомой и тошнотой.

Смотрит на меня все так же холодно, но мне почему-то кажется, что он сейчас думает: фаршировать меня или отправить на гриль.

Не знаю. Слишком плотоядный взгляд.

Внезапно показывает белоснежный оскал. Улыбка? Нет. Так хищники оголяют клыки и демонстрируют свое превосходство над соперником в животном мире.

Сердце замирает.

Страх.

Первобытный. Он окутывает. 

Напряжение. Оно пульсирует.

Воздух становится вязким. Не продохнуть. 

А