Он оправил капюшон, выбрал вместо проложенной дороги узкую тропу, уводящую со скал, и начал спускаться к морю. Казалось, он не видел вообще ничего вокруг, не увидел и Вальина. Стало еще тревожнее.

– Что ж. ― Барон тем временем разглядывал жрецов, уезжавших на лошадях. Не лез с лишними вопросами. Еще одна располагающая черта. ― Я вас понимаю. Но постарайтесь не задерживаться у берега. Насколько я понимаю, вам…

– Да. ― Вальин спешно кивнул, стараясь не коситься в сторону скалистой тропы. ― Мне не стоит этого делать. Я знаю.

Барон странно посмотрел на него. В глазах под резкими и густыми углами бровей отражалось небо, наливалось щемящей синевой, чем-то близкой и отзывающейся. Цвет глаз отца и Эвина действительно был похож на этот, но казался холоднее.

– А я знаю, как часто хочется того, чего делать не стоит. Даже если это гибельно. Я сам люблю море и ветры, хотел на флот… ― Новая улыбка Арнста была горше и взрослее прежней. ― Но теперь, видимо, стану начальником городской стражи.

Как много разрушила одна ночь. Но Вальин решился наконец вернуть улыбку и немного ободрить нового… неужели правда друга? Хотя бы союзника.

– Возможно, вас ждет что-то лучшее. До встречи, Арнст, и спасибо.

Он немного понаблюдал, как ле Спада ловко управляется со своим конем и ворчливо, но мирно понукает чужого. И наконец, когда барон уехал ― последним; никого не осталось у усыпальниц, ― Вальин поспешил вдоль острых, розовато-золотистых от зарева скал к уводящей вниз каменистой тропе. Эльтудинн был уже далеко. И к лучшему.

Вальин все еще не знал, что заставило его поступить так глупо. Почему он, стараясь себя не выдать, прошел по чужим следам до храма и дальше, к жилому флигелю. Зачем ждал в разоренном саду, за руинами статуи Вудэна, ― а потом наблюдал, как выводят из ближней конюшни вороную лошадь, навьюченную парой сумок. Лицо Эльтудинна было замкнутым, рассеянным, мрачным. Лошадь беспокоилась. Иногда он гладил ее шею, что-то шептал в дергающееся ухо, спохватывался и замолкал, поджимая губы. Он выглядел усталым, вовсе не излучал незыблемое спокойствие Смерти, с каким провожал графскую семью. Он больше не принадлежал ни этому месту, ни прежним сюзеренам. Никому. Он глубоко думал о чем-то, и радости в мыслях явно не было.

Вальин не собирался делать этого, долго пытался себя остановить ― но в конце концов все-таки вышел из-за статуи и негромко окликнул его. Эльтудинн, оборачиваясь, вздрогнул, схватился за саблю, и это было почти неожиданно: почему-то Вальину представлялось, что о его присутствии давно догадались, что его не звали, просто не желая говорить. Конечно, он ошибался. Перед ним был лишь человек, который не спал всю ночь, не всеведущий бог. И Вальин его напугал, особенно в свете недавнего. Странно, что он сразу не получил пулю или рубящий удар клинка.

– Прости. ― Он мирно приподнял руки и спохватился: ― Здравствуй. Снова.

– Ты?.. ― Эльтудинн с заметным облегчением убрал оружие, не стал надевать обратно упавший капюшон. Вальин все не двигался. ― Что ты делаешь здесь?

– Я… ― начал Вальин, но ответа ведь не было, так какой смысл что-то выдумывать? ― Я даже не знаю. Я… просто шел…

Как же это в его было духе: он слишком мало общался с людьми; больше слушал, чем говорил. Если подумать, он ведь никогда не умел ни ответить на жестокость, ни выказать симпатию ― только блуждал в словах, как в лабиринте, всех раздражая, смеша и отталкивая. Но лицо Эльтудинна не выразило ни насмешки, ни досады. Он просто немного подождал, а потом, поколебавшись, кивнул; дрогнули углы его рта.

– Вряд ли это преступление, ― голос прозвучал почти шутливо.

И Вальин, решившись, все-таки приблизился. День уже разгорелся, бросал на небо новые и новые краски. Фигура Эльтудинна ― черные лицо, волосы и одежда, расцвеченные лишь слабым блеском серег, вышивки и клинка, ― казалась последней тенью ночи, припорошенной звездами. Без капюшона пряди развевались густой гривой.

– Спасибо, что проводил отца.

Вальин хотел сказать не это. Он вообще не знал, что хотел сказать. «Мне нужны те, кому я мог бы доверять»? «Храм обречен без тебя»? «Я остался один»? Он усмехнулся. Чушь, и слишком похоже на бормотание верховного короля. Он просто ослаб. Он потерял даже тех, с кем рядом мог просто существовать, ничего не ожидая, но ничего и не боясь; его заковали в цепи, сверкая которыми, он должен теперь править графством. Да, он ослаб, тонет и впустую цепляется за то, что подвернулось первым, ― за жреца, который пожертвовал немного времени на разговор. Вряд ли жрец полагал, что отныне за ним будут таскаться. Вряд ли примет это лучше, чем Эвин принимал робкую любовь младшего брата. Не стоит напоминать ему, как опрометчива доброта. И Вальин вздохнул, сдаваясь. Пора было попрощаться окончательно, а своему появлению все-таки найти хоть один, хоть немного здравый повод, чтобы не запомниться полным дураком. И он сказал:

– Что ж, спокойного пути, и… осторожнее. Твое лицо наверняка примелькалось после вчерашнего, да и прежде, знаю, многие не любили тебя. Мне стоит дать тебе стражу, которая проводит хотя бы до границ. ― Он понятия не имел, где возьмет эту стражу сейчас, кому правда сможет довериться, но надеялся, что получится. Или что, в крайнем случае, у него самого хватит сил на путешествие до границы.

– Нет нужды. ― Эльтудинн наконец, кажется, совсем расслабился, улыбнулся, кивнул на свое оружие. ― Меня трудно победить в сабельном бою, ты сам видел.

Видел, но видел и многое другое, что долго теперь будет стоять перед глазами.

– Ты так же, как все мы, уязвим для выстрела в спину.

– От которого может не защитить самый плотный караул; проще надеть хороший доспех. ― Эльтудинн отвел за острое ухо прядь, а потом перестал улыбаться и заговорил совсем иначе: ― Послушай. Тебе стоит дорожить каждым человеком, Вальин Энуэллис, мир становится другим. Неизвестно, кто скоро доберется до тебя и твоих земель.

Глаза сверкнули почти невыносимым золотом. На миг Вальину показалось, что он сейчас услышит что-то вроде: «Это могу быть я». Отгоняя глупость, явно порожденную усталостью и множеством тревог, он лишь кивнул и спросил, просто из любопытства:

– Ты что же, совсем не боишься смерти?

Взгляд Эльтудинна снова померк.

– Жизни стоит бояться больше. Ты знаешь это лучше других.

– Лучше?.. ― Вальин не сразу понял суть слов,