Она говорила. Жестикулировала. Рассказывала мне о связи сознательного и бессознательного, сетовала на бесполезность сомнологических тестов и демагогию клинических психологов, которая просыпается в самый неподходящий момент. Рассказывала про сейды, называя их по цифрам и названиям, и сложность определения возраста конструкции, которая на самом деле тоже имеет первостепенное значение. А потом вдруг замолчала на полуслове и вскочила.

— Ой, Клим, простите! — в глазах снова вспыхнула тревога и надежда. Она легко потрепала меня по плечу, чем вызвала некоторый совсем даже ненаучный трепет. — Мне пора!

Я проследил за ней взглядом. На крыльце стоял, прищурившись, высокий жилистый парень со светлыми волосами и в круглых желтых очках. Одет он был слегка не по сезону — в яркую гавайскую рубашку и льняные широкие штаны. На плечи наброшен свитер крупной вязки. Ага, значит Дениску реанимировали и отпустили. И сейчас будет момент истины. Вера помахала ему рукой с тропинки, он заметил ее, лицо его стало задумчивым, и он начал что-то говорить. Только что именно, мне слышно не было. Я мог только видеть, что его губы шевелятся. Не получилось?

Но тут Вера радостно подпрыгнула, прямо как школьница, хлопнула в ладоши, а потом толкнула Дениса в грудь. Тот громко засмеялся, они обнялись и запрыгали теперь уже вместе.

Губы помимо воли стали растягиваться в улыбке. Надо будет потом спросить у ребят, что у них там получилось. Явно же получилось, иначе они бы так не радовались. Значит на ученом совете им будет что рассказать. И то ладно...

Я проводил взглядом эту парочку научных оккультистов, и понял, что моя тревожилась тут на самом деле не только Вера. Эмиль все еще не вышел, значит беседа с вежливым человеком в сером затянулась.

Эмиль появился через минут сорок, которые показались мне вечностью. Я уже почти собрался встать и дойти до его палаты, чтобы уточнить, все ли с ним в порядке, и продолжается ли беседа, или его бесчувственное тело извлекли через окно и погрузили в неприметную машину.

Ерунда, конечно...

Эмиль остановился на крыльце, как и Денис перед этим. Зажмурился на неяркое осеннее солнце, которое вдруг решило на закате немножечко поиграть лучами и окрасило облака в оттенки золотого, розового и лилового.

— Эмиль! — окликнул я и тихонько свистнул. — Я тут!

— О, отлично! — Летяга перескочил ступеньки и зашагал к моей беседке. — Боялся, что ты уже ушел.

— Ага, не дождешься, — буркнул я. — Долго ты. Я даже проголодаться успел.

— А у меня наоборот аппетит пропал, — скривился Эмиль. — Но ничего, аппетит приходит во время еды...

Сначала Эмиль присел на лавочку в беседке, но почти сразу заерзал.

— Прогуляемся, а? — предложил он. — Что-то насиделся, даже затекло все...

Прозвучало немного фальшиво. Будто он немного играет на публику. Придумывает оправдание, почему разговаривать прямо в беседке он не будет. Я даже мысленно представил себе комнату с множеством мониторов, на одном из которых мы с Эмилем сидим в простой деревянной беседке возле здоровенного каменного валуна. И оператор, обнаружив такое дело, крутит ручку громкости, чтобы внимательно послушать, о чем это мы собираемся между делом потрепаться. Камеры в беседке я не заметил, но вообще-то, будем честны, я ее и не искал. Вполне можно воткнуть «стеклянный глаз» в любой из внутренних углов. И замаскировать паутиной. Потому как идеальное место для «прослушки». Какое надо. Уединенное, расслабленное, живописное. Самое то, чтобы выбалывать всякие опасные секреты, любуясь увяданием суровой северной природы.

— Да не вопрос, — сказал я, встал и потянулся. — К озеру спустимся?

Эмиль кивнул и бодрым шагом направился дальше по тропинке, которая длинной дугой огибала крохотный медпункт, потом вливалась в дорожку пошире.

Красиво вокруг было. Как я люблю красиво. Не так, что дух захватывает от величия пейзажа, а по-тихому так. Уютно. Когда красота прячется в каждом сантиметре. В крохотных красных каплях на сером узоре лишайника. В текстурах камня, укутанного в зеленую шубу мха. В переплетении янтарных струй торфяной воды ручья. Всегда забавно. Вода, похожая на пиво.

Мы спустились по пологим каменным ступеням к берегу озера. Корявые корни деревьев вылезали из травяного ковра как паучьи лапы. Вода в озере замерла гладью старого зеркала.

— Не сказал я про того обрыгана, не ссы, — тихо проговорил Эмиль, усаживаясь на округлый валун. — Допетрило, когда кагэбэшник явился, что за рожи ты мне пытался корчить. Они тебя тоже опрашивали?

— Неа, — я помотал головой, присел и потрогал воду. Холодная, в пальцах сразу закололо. — Если честно, я не очень понял, почему нельзя рассказывать. И точно ли нельзя...

Эмиль молчал, а я задумчиво посмотрел на свою плюшку. В общем-то, совсем необязательно вешать всюду камеры наблюдения, чтобы знать, о чем мы говорим. Достаточно просто вшить жучок в этот вот девайс. И тогда будет записано вообще все, что мы скажем.

Может быть, это так и есть. А может мои коллеги уже проверили и выяснили, что плюшки не прослушиваются. Потому что если да, то вся эта конспирация с уклонением от всевидящих очей следящих камер вообще не имела смысла.

— Все сложно, — сказал Эмиль и сцепил пальцы. Его растрепанные рыжие волосы засияли на солнце как золотой нимб над его головой. — Слухи про то, что в «тридцать вторую» кроме нас еще какие-то другие люди забредают, и раньше ходили. Кто-то вроде сталкивался, но ничего конкретного не было. Дальше обсуждений не шло. Кто-то вроде бы видел.

— Что такое «нештатная ситуация Сигма»? — спросил я.

— А кто это сказал? — нахмурился Эмиль.

— Лада, — ответил я. — Когда мы в шлюз вышли.

— Все сложно, — Эмиль сморщил нос. — Блин, как бы тебе объяснить?... Если что, я против этой всей системы! Долго спорил, но оказался в меньшинстве, и мне пришлось подчиниться. И пока другое решение не принято, я веду себя, как мы договорились.

— Ты давай уже к делу, Эмиль, — криво усмехнулся я. — Это какой-то ваш внутренний код, о котором вы договорились, так?

— Да, — Эмиль подобрал сухую веточку и бросил ее в воду. На другой стороне озера тут же пришли в движение уточки и, уверенно рассекая неподвижную воду, двинулись в нашу сторону. — Мы же все под строгим надзором. А наши наблюдатели