День был муторный. Одна внеплановая операция, тяжелая, с осложнениями. И даже когда пациента перевезли в реанимацию, доктор Симачев не отходил от него. Наконец к вечеру ситуация стабилизировалась, однако Игорь Анатольевич решил заночевать в клинике, мало ли…

Он отправил Иве сообщение, что заночует на работе. Она на сообщение не ответила, да он и не ждал.

Вернувшийся из деловой поездки в Питер Матвей Александрович заглянул в ординаторскую.

– Игорь, мне сказали, ты тут подвиги силы беспримерной совершал…

Измотанный вконец доктор Симачев натянуто улыбнулся и махнул рукой.

– Слава богу, жив остался… Так мужик себя запустил…

– Везунчик! В хорошие руки попал… Ты молодец!

Они поговорили, Матвей Александрович ушел. В ординаторскую заглянул доктор Лавочкин.

– Привет, Игоряша!

– Привет!

– Ну, что? Узнал адрес?

– Какой адрес?

– Ну, той квартиры?

– Узнать-то узнал, но что-то неохота мне этим интересоваться. Противно как-то, – устало проговорил Игорь Анатольевич.

– А тебе и не надо. Скажи мне адрес, я сам все разведаю. Я ж в детстве мечтал стать сыщиком.

– И не лень тебе?

– Нет, наоборот, мне это позволит отвлечься от своих неприятностей.

– Ну, коли так… Улица Фучика…

– Отлично, у меня завтра свободный день.

– Да ну, Санька, брось…

– Да ни за что!

После разговора Игорь Анатольевич уснул на кушетке в ординаторской. Рано утром он наведался к больному. Тот спал спокойным сном. Молоденький ординатор, дежуривший в реанимации, шепотом доложил доктору все, что было ночью.

– Он все пить просил…

– Это естественно.

– Я совсем по глоточку давал…

– Правильно, – кивнул доктор. – Ты молодец, Миша, все верно.

Миша расплылся в улыбке. Заслужить похвалу от самого Симачева – это как медаль заработать.

Больной открыл глаза.

– Владислав Александрович, как вы себя чувствуете? – наклонился к нему доктор.

– Да вроде… хорошо… Сил только совсем нет.

– Будут, не сомневайтесь! Денечек еще тут полежите, а завтра, бог даст, переведем вас в палату.

Оксане вдруг позвонили ее московские квартиросъемщики. У них внезапно изменились обстоятельства, они получили в наследство квартиру в Петербурге и в течение двух недель с ее квартиры съедут.

– Не беспокойтесь, Оксаночка, ремонт мы уже сделали, так что вам не стоит волноваться. Кстати, у нас есть знакомые, они хотели бы снять вашу жилплощадь на тех же условиях. Люди порядочные, мы за них ручаемся…

– Спасибо, но я в конце апреля буду в Москве и, в таком случае, остановлюсь у себя. А там уж решим. А так, заочно, мне сдавать не хочется. Оставьте мне их координаты, и мы встретимся, тогда…

– Конечно, Оксаночка, это правильно! А может, еще и вернетесь в Москву!

– Ну, там будет видно! – засмеялась Оксана. А сердце екнуло: хочу в Москву, просто в Москву, в родной город, и пусть там нет моря… и даже рыжий доктор тут ни при чем… все-таки ностальгия у человека, родившегося в России, неважно какой национальности, существует, и меня она накрыла с головой!

– Оксаночка, шалом! – приветствовала ее мадам Гурфинкель.

– Шалом! – улыбнулась Оксана. – Прекрасно выглядите!

– Надеюсь, после ваших волшебных ручек буду выглядеть еще лучше. Вечером прилетает моя дочка с зятем из Люксембурга.

– О! Поздравляю! Ваша дочка вышла замуж в Люксембурге?

– Не совсем! Он подданный Люксембурга, а живут они в Германии.

Дочка мадам Гурфинкель была успешной шахматисткой.

– И кто ее муж? – полюбопытствовала Оксана.

– Он тоже шахматист, вообразите себе!

– О, тогда им будет о чем поговорить!

– Да уж! – радостно кивнула посетительница. – Оксаночка, я вот думаю, может, мне постричься покороче?

– Жалко! У вас такие хорошие волосы!

– Хочется чего-то новенького!

– Можем изменить линию стрижки. Вот так и вот так приблизительно.

– Думаете, мне пойдет?

– Уверена! И это очень освежит…

– Хорошо, я вам полностью доверяю! Ой, кстати о свежести! Вы слыхали свежую новость? Третьего дня Андре Фрид подрался с Балтером!

– А кто такой Балтер?

– Критик. Недавно из Питера эмигрировал.

– Интересно! И кто кого? – полюбопытствовала Оксана.

– Их растащили! Там народу была прорва, какая-то тусовка в честь юбилея Нагродского.

– Вы там были?

– Нет, подруга моя была.

– А из-за чего дрались-то?

– Непонятно! И это литераторы, приличная вроде бы публика!

Вообще-то Оксана не особо жаловала мадам Гурфинкель, но сегодня та ее почти не раздражала. Оксана сегодня была настроена крайне благодушно. Даже сама себе удивлялась.

– А я знаю! – вмешалась в разговор администратор салона Майя Баренбойм, когда-то в России преподававшая в Воронежском университете.

– Да? – повернулись к ней и мадам Гурфинкель и Оксана.

– Да! Балтер сказал Фриду, что ему не понравился последний роман Андрея. А тот полез в драку.

– Ну надо же… Оксана, а вы читали этот роман? – поинтересовалась мадам Гурфинкель.

– Это какой? «Голая старуха в белых чулках»?

– Ну да.

– Попыталась. Но, честно сказать, ничего не поняла.

– Название уж больно противное, – заметила Майя, – но пишет он хорошо…

Оксана вдруг горько рассмеялась.

– Ты чего? – удивилась Майя.

– Я представила себе его физиономию, если б он услышал этот разговор в парикмахерской! Он же такой высокомерный…

– Ну, ежели полез в драку с критиком, то, полагаю, тут он просто все разгромил бы… – улыбнулась мадам Гурфинкель.

– Да что вы, люди! Он разве что пнул бы со злости корзину с мусором и, презрительно скривив свою красивую рожу, удалился, – возразила Майя.

– Да ну его к черту! Не люблю!

– Ну к черту, так к черту! – согласились все.

И заговорили о другом. Но Оксане было смешно: надо будет позвонить Соне, она наверняка знает подробности. А заодно поговорить о предстоящей поездке, сказать, что они смогут пожить у нее…

Она представила себе, как откроет дверь балкона, выходящего прямо в кусты черемухи, вдохнет прохладно-сырой в это время московский воздух… И сердце наполнилось счастьем. Совершенно независимо от рыжего доктора.