Так или иначе, а сама стратегия поиска вполне себя оправдала. В одном из октябрьских номеров местной газеты за 1848 года я обнаружил следующее рекламное объявление: «Мебельный магазин в Одессе Коклена не прекратил своих действий, а, напротив, увеличил их под управлением Коклена сына. Все требования — как городских, так и иногородних, готовых и вновь заказываемых мебелей, будут выполняемы во всем совершенстве и в последнем вкусе. Притом имеется красное, ореховое и палисандровое дерево, и продаются по сходным ценам. Заведение находится в собственном доме Коклена, на Преображенской улице». То есть речь идет опять-таки о магазине, а не о жилом флигеле.

Общеизвестно: младший Коклен учился в Париже, окончил Королевское художественное училище, а в 1853 году получил звание внеклассного художника Императорской Академии художеств в Санкт-Петербурге. Это вовсе не означает, что он учился в Академии. Переходя на современный язык, можно констатировать: его просто-напросто сертифицировали, как это водилось (так было со многими одесскими зодчими, например, с тем же Моранди), на основании представленного высокопрофессионального проекта — городских ворот с гауптвахтой и домов для таможенной команды. Это был типологически «одесский проект», который, возможно, предполагалось осуществить. В самом деле, такая задумка вполне могла быть реализована на Херсонской таможенной заставе, при главном въезде в город со стороны тракта на Николаев и Херсон.

Неясно другое: когда именно он учился в Париже? До или после кончины отца? «Список русских художников», откуда, собственно говоря, все и черпают информацию, об этом умалчивает, а до Парижа не близко. Стал ли бы заниматься мебельным бизнесом парижский выпускник? На первый взгляд, вряд ли. Но я этого не исключай). Потому что хороших зодчих в Одессе очень даже хватало, и Коклену поначалу ничего не светило. А вот продолжить великолепно раскрученный бизнес-проект соблазнительно.

Как бы то ни было, а дело как будто пошло не сразу: ни в 1849-м, ни в самом начале 1850-х мы не видим Ф. В. Кокле-на в списках одесских мебельщиков. Однако уже с 1852-го он прочно закрепляется в этих реестрах. Это отлично согласуется с архивными материалами 1851-го и 1852-го годов: в статусе купца (!) Коклен фигурирует как застройщик (фактически вторично перестраивался уже существующий отцовский дом) своего места на углу Преображенской и переулка, об эволюции названия которого будет сказано ниже. Какое участие принимал в перепланировке этого сооружения известный зодчий Иван Козлов, а какое сам домовладелец, сказать трудно. Однако без него, конечно, не обошлось: декоративный петух над подворотней, и тот наводит на определённые размышления. Стало быть, мебельный бизнес сперва приостановился не по неумению бизнесмена, а по причине домостроительства. Новый владелец явно стремился улучшить архаичное строение, придать ему лоск.

В связи со всеми эти обстоятельствами напрашивается нехитрый вывод. На рубеже 1850-х Коклен уже имел соответствующее образование, и начал архитектурную практику с переустройства собственного дома. Столкнувшись в 1851–1852 годах с обременительными формальностями, озаботился получением «российского диплома», для чего и подал проект ворот с прочими причиндалами в Академию, в результате чего получил желанную бумагу.

Дальнейшие разыскания покажут, насколько я прав, но в любом случае на поприще практического зодчества Ф. В. Коклен пришел не ранее 1850-х. И тут поделюсь одним любопытным наблюдением. Работая в фондах Одесского государственного историко-краеведческого музея, наткнулся на план первого этажа дома Абазы по Итальянской улице. Теперь это здание Музея западного и восточного искусства, выдающийся памятник архитектуры. Проектировщиком небезосновательно считают Л. Ц. Отона, сына воспетого Пушкиным французского ресторатора (непонятно, с какого перепуга в этой фамилии удваивают «т» — ведь это не римский император). А на сказанном плане, который условно датируют 1850-ми годами стоит подпись… Коклена.

Как это понимать? Остаются предположения, но предположения обоснованные. Обе французские семьи не могли не быть связаны: отцы и дети, несомненно, дружили, или, по крайней мере, приятельствовали. У кого, скажем, мог заказывать салонную мебель знаменитый ресторатор Отон, как не у лучшего в Одессе краснодеревщика, да ещё соотечественника. А где мог по-человечески отобедать Коклен, содержавший свою торговлю на той же улице? По-моему, тут всё очевидно, тем более что французская колония была не особенно многочисленна. Подобные же отношения, наверняка, связывали и их сыновей — не только сверстников, но и коллег. Подпись Коклена указывает на его непосредственное участие в составление проекта. Что удивительного в том, что Отон дал подработать товарищу, да к тому же единомышленнику. Оба архитектора — представители французской школы, в основном использовавшие одни и те же стилистические приемы.

Многолетняя частная практика Коклена в Одессе также заслуживает серьезного изучения. В реестр объектов культурного наследия входит построенный по его проекту в 1878 году дом Черепенникова, представителя старинной купеческой фамилии, по улице Пушкинской, № 16. Атрибутирован и другой объект, старый двухэтажный дом с мансардой семейства греческих купцов-старожилов Коссифо (Косифо, Косифи) на углу улиц Успенской, № 18 и Канатной. Историк архитектуры В. И. Тимофеенко пишет о том, что Коклен построил немало других доходных домов и особняков. Атрибуцией их ещё предстоит заниматься. В их числе, между прочим, и собственные доходные дома Коклена, построенные им на Нарышкинском спуске (по косвенным данным, не позднее 1861 года), ниже улицы Ольгиевской и Валиховского переулка.

Занимательно, что довольно продолжительное время младший Коклен оставался в купеческом звании. Мебельным бизнесом занимался до 1860 года: в 1857–1859 годах числится в этой отрасли, а далее уже нет. В списке частных колодцев, составленном в 1861 году, один из них, «на Пересыпи», значится принадлежащим «купцу Коклену». К Пересыпи тогда относились и приморские территории, примыкавшие к нынешнему Нарышкинскому (Маринеско) спуску, где находилось и два принадлежащих Коклену дома. То есть совершенно очевидно, что колодец прокопали на спуске, причем на довольно значительную глубину — восемь саженей (чуть больше 17-ти метров), ибо непосредственно на Пересыпи, в низине, глубина колодцев не превышала 2,5 сажени. Коклен также владел большим магазином по Внешнему бульвару: место досталось ему по купчей крепости, а 11 декабря 1851 года Комитет утвердил план на постройку двухэтажного сооружения в 11 окон и двух дверей по фасаду.

Ещё о мемориалах «Дома с петухом». Поскольку архитектор принимал заказчиков на дому, постольку здесь перебывали многие представители местной элиты, члены Строительного комитета, коллег, представители французского «одеколона», соответствующего благотворительного общества, в котором сотрудничал и сам архитектор. Большая часть обширного дома сдавалась под жилье, офисы, заведения. Из приметных жильцов назовем Софью Рубинштейн — сестру выдающегося композитора Антона Рубинштейна, отменную пианистку и вокалистку. Обитала она в квартире, носившей тогда № 10, ежедневно давала уроки пения. Ее неоднократно навещал во время визитов в Одессу не только