– Если вам угодно так меня называть.

– Да, – согласилась я и, открыв сумку, достала несколько захваченных с собой эскизов. – Вы сказали, что хотели бы на них посмотреть…

Оглянувшись по сторонам, Фарж поднял предостерегающе руку:

– Не здесь.

– О, простите…

Ну конечно. Ни к чему было Эллису Фаржу, чтобы его увидели за просмотром рисунков дизайнера-любителя. Да еще и женщины!

– Вам не за что извиняться. Просто я подумал, что нам следует отложить обсуждение дел до встречи в конторе. Кроме одной вещи, сказать которую я решил вам сам, при личной встрече. И испросил у вашего дяди на это позволение.

Более загадочным мистер Фарж быть не мог.

– Сказать мне что?

– Вы будете посредницей между моей фирмой и вашим дядей.

О такой перспективе я и мечтать не смела. Дядя Джонни выслушал мои сетования на жизнь без цели. Но предложить мне такое… и уговорить Эллиса Фаржа… Я пришла в восторг от возможности поработать с таким прославленным архитектором, как мистер Фарж. Поделиться с ним своими идеями. А, может, и спроектировать дизайн нескольких помещений для здания дяди. «Остуди свой пыл! – одернула себя я. – Ты слишком опережаешь события!»

– Я так сильно вас обескуражил? Вы можете отказаться, хотя я надеялся…

– Конечно же я соглашусь! – выпалила я. – Нужно быть сумасшедшей, чтобы отказаться.

– Либо сумасшедшей, чтобы согласиться.

– Я столькому смогу научиться! – Мой собеседник явно испытал неловкость. –  Я сказала глупость? – моргнула я.

– Маленькую, – поддразнил меня, расслабившись, Фарж. – Рад, что вам понравилась эта идея. Я боялся, что вы сочтете для себя неприемлемым приходить в мою контору. Одинокая женщина, и все такое…

– Времена изменились, мистер Фарж, – заявила я в духе Голди, понимая, что это Сан-Франциско и в этом городе все иначе в сравнении с тем, с чем я сталкивалась раньше. Почему бы этим словам не быть правдой?

Мистер Фарж подал мне бокал и поднял свой:

– За новые возможности!

– За перспективы! – добавила я и бодро пригубила вино, которое оказалось слабым и кислым. – Какое интересное место!

В тусклом зале ресторана глаза Фаржа стали черными; газовые светильники отбрасывали блики на его острые скулы и нос и путались в волосах, зачесанных с высокого лба назад. Он наклонился и понизил голос:

– Я тут навел о вас справки, мисс Кимбл. Признаю, я очень любопытный. Вы из Нью-Йорка?

Стиснув бокал, я кивнула:

– Да, из Бруклина, если быть точной. Моя матушка умерла, и тетя Флоренс пригласила меня в Сан-Франциско.

– А ваш отец?

У меня уже выработалась привычка отводить взгляд – чтобы смягчить правду. «Мой отец из нью-йоркской элиты, член Клуба четырехсот. Нет, я не могу вам назвать его имя. Это тайна». Эти слова пришли мне на ум и сейчас. Однако то, как мистер Фарж смотрел на меня, то, как он слушал, как будто все, что я говорила, было для него очень важно, удержало меня от их повторения. В Нью-Йорке подобные истории были для меня способом защититься. Но здесь, в Сан-Франциско, они уже не играли никакой роли. Теперь я была Салливан. И правда не могла мне навредить.

– Я ничего не знаю об отце, – честно сказала я. – Он бросил матушку, когда она еще ждала моего появления на свет. Я не знаю даже его имени.

– Любовная интрижка? – предположил Фарж.

– Тайна ушла в могилу вместе с матушкой. Насколько мне известно, Салливаны – мои единственные родственники.

– Как странно видеть тебя здесь с женщиной, Фарж! – воскликнул подошедший к нашему столику мужчина.

Эллис Фарж скривил лицо:

– Знакомьтесь: Гелетт Эдиссон, мисс Мэй Кимбл. Мисс Кимбл, перед вами одно из самых отвратительных существ в мире. Художественный критик. Пожалуйста, не позвольте его идиотизму ослепить ваши глаза настолько, чтобы они не заметили его немногочисленные достоинства.

Два стула за нашим столиком пустовали, и Гелетт Эдиссон, усмехнувшись, без приглашения уселся на один из них. Он был невысокого роста, полноватый, с округлым блестящим лбом и редеющими волосами, причесанными столь же аккуратно, как и его усы.

– Мисс Кимбл, я в восхищении. Хотя, по правде говоря, пребываю в недоумении, почему вы соблаговолили составить компанию этому человеку. Где ты познакомился с этим очаровательным созданием, Фарж? В Дель-Монте, где богачи укорачивают свою жизнь, купаясь нагими в океане или танцуя при свете луны?

– Что-то в этом роде, – произнес мистер Фарж.

– Продолжай, мой друг. Если ты мне скажешь, что высшим кастам неведомы языческие обряды, я буду крайне разочарован.

– Они поклоняются маленькому белому шарику, который они с помощью длинных палок пытаются забросить в очень маленькие дыры.

– Звучит заманчиво. – Эддисон взял бокал Фаржа, глотнул вина и выкрикнул: – Лароса! Моя дражайшая Блайт! Фарж привел к нам новенькую!

Мистер Фарж вздохнул:

– Надежда на уединение здесь была ложной. Приношу вам свои извинения, мисс Кимбл.

Взгляды людей, которых окликнул мистер Эддисон, дружно устремились в нашу сторону. В руках у всех мужчин были бокалы, наполовину наполненные вином. А вот женщина в строгом прогулочном костюме черного цвета и в маленькой черной шляпке, угнездившейся на холмике из темных блестящих волос, держала чашечку с кофе. Гелетт Эдиссон вскочил на ноги, переставил стулья и сдвинул стол, за которым они сидели, с нашим столом. При этом никто в ресторане даже не обернулся. По-видимому, в этом заведении такое поведение было в порядке вещей. Попутно Эдиссон скороговоркой представлял нас. Щеголеватого молодого человека с тонким лицом, маленькими усиками и золотисто-каштановыми волосами, уложенными на голове запятой, звали Венцеслав Пайпер (все обращались к нему просто Венц). У него были красивые светлые глаза, беззаботное выражение лица и пальцы, заляпанные цветными чернилами, а работал он иллюстратором в сатирическом журнале «Оса».

– А еще он пишет жуткие стихи, – сказал мистер Эдиссон и поинтересовался: – Может, вам доводилось их читать?

– К моему большому сожалению, нет, – вежливо ответила я.

– Вы знаете стихотворение о пурпурной корове? «Я фиолетовой коровы не видал и надежды увидеть ее не питал…» – спросил Эдиссон и при моем кивке добавил: – Так вот это не он написал. Он все больше про томные луны и знойные июни…

– Слезы и слюни, – пошутил мужчина с оливковой кожей и густыми темными волосами, представленный мне как Данте Лароса. Он курил сигарету и смотрел на меня так, словно сильно удивился встрече со мной в таком месте. Отчего я невольно задалась вопросом: а не знакомили ли нас где-либо раньше? Но у Данте Ларосы было очень характерное лицо. И я бы его наверняка запомнила.

– Лароса – тоже писатель, – сказал Эддисон.

– По крайней мере, так говорят, – буркнул Эллис Фарж.

– Я же извинился, Фарж, – сказал Лароса. – Я