– Это не все, что я собираюсь вам сказать, – произнес мистер Фарж. – В пять часов. «Коппас».

Мы попрощались, и я, уставившись на трубку в руке, застыла на месте.

– Все в порядке? – спросила Голди. – Что он хотел?

– Он попросил меня приехать в «Коппас». В пять вечера, – ответила я и медленно повесила трубку.

– В самом деле? – выгнула бровь в идеальную дугу кузина. – Начало времени коктейлей. Уверена, ты задержишься там до ужина. Ну вот, у тебя и обожатель появился!

– Я так не думаю. Мистер Фарж собирается мне что-то сообщить.

– Наверное, что он от тебя без ума, – поддразнила меня Голди, но в ее голосе снова послышалось раздражение.

– Не говори ерунды.

– Как бы там ни было, ты должна делать вид, будто очень довольна. Даже если будет иначе. Я слышала, что мистер Фарж отличается непостоянством, так что постарайся сохранить его благосклонность. Особенно сейчас. – Голди направилась к лестнице. – Благосостояние нашего семейства в твоих руках.

Это не было преувеличением. Только мне это было тогда невдомек.

– Я вас не разочарую! – выкрикнула я вдогонку кузине, уже поднимавшейся по ступенькам наверх.

Как мне следовало одеться, отправляясь в «Коппас» на встречу с известным архитектором? Мистер Фарж попросил меня принести и другие эскизы. Возможно, надумал дать мне совет. Он сам сказал, что разглядел во мне талант, и мне очень хотелось ему верить. У него не было особых причин мне льстить. Я попросила его об одолжении. И он запросто мог отвергнуть мои рисунки.

Так чего же мог желать Эллис Фарж? Впрочем, это было совершенно неважно, потому что я не могла подавить свое возбуждение – и да! надежду! – при мысли о новой встрече с этим человеком и о появившемся ощущении, что мир опять протянул мне свою руку, чтобы предложить то, что я желала обрести, сама того не сознавая.

Глава одиннадцатая

Я надела серый костюм с клетчатым корсажем и шляпу с красной лентой, черными и серыми перьями и узкими полями, кокетливо выгнутыми с одного бока. Зеркало из холла недавно было отправлено на реставрацию или обновление позолоты и пока еще не вернулось, так что я не смогла рассмотреть себя с головы до пят, а Голди рядом не оказалось, чтобы приободрить меня перед уходом из дома. Чуть раньше кузина отправилась на чай с Линетт, перед выходом чмокнув меня в щеку и напутствовав словами: «Это идеальный ансамбль. Не волнуйся. Покажи ему, что ты не из тех, кто трепещет перед ним от восторга! Но в то же время ты должна его очаровать. Помни это!»

Отправляясь в «Коппас», я вызвала маленькую одноместную коляску. (Голди уехала на карете с Ником, а дядя Джонни обычно ездил в свою фирму на трамвае.)

В Бруклине в эту пору года уже безраздельно властвовала ненастная осень, а здесь погода стояла чудесная. И, сидя в открытой коляске, я с удовольствием разглядывала особняки Ноб-Хилла со все еще работавшими в палисадниках садовниками, а потом – через несколько кварталов – Чайнатаун с его обилием шелков и нефритовых изделий, эффектно переливавшихся на солнце.

И вдруг я увидела… Голди. Это она шла по улице, разве нет? Я бы узнала кузину где угодно – с ее характерным покачиванием бедрами при ходьбе, золотистыми волосами и шляпой с голубым лентами, которую мы купили в «Сити оф Парис». Но нет, это не могла быть Голди… Она же чаевничала с Линетт. Не могла же кузина раздвоиться и одновременно прогуливаться по Чайнатауну, чтобы исчезнуть за дверью с резными китайскими иероглифами в здании без окон, ничем не напоминавшем торговую лавку.

Я уже почти открыла рот, чтобы велеть Пити остановиться, но вовремя вспомнила, что меня ждет Эллис Фарж и опоздать на эту встречу я не могу. Да и, может, мне все же померещилось, и я приняла за кузину похожую на нее девушку. У Голди не было причин заезжать в Чайнатаун.

Обо всем этом я даже и позабыла, как только мы выехали на Монтгомери-стрит и приблизились к ресторану. Меня снова захлестнуло нервное возбуждение в предвкушении встречи с Эллисом Фаржем. Пити остановился перед небольшим рестораном в углу первого этажа «Монтгомери-Блок». Вывеска из огоньков лампочек провозглашала: «ОРИГИНАЛЬНАЯ КОППА». Ниже было написано «РЕСТОРАН КОППЫ».

Пити помог мне сойти с коляски и отъехал в сторону – ждать. А я, облизав пересохшие губы, вошла в ресторан, где меня встретили гул голосов и запах чеснока-лука с примесью табака. За баром в зеркале в изысканно орнаментированной раме отражались два десятка столиков в довольно узком помещении. Даже с высокими потолками и большими фасадными окнами зал ресторана казался замкнутым, а атмосфера в нем – интимной, чему в немалой степени способствовали красные стены, украшенные нарисованными фресками и карикатурами. По верху стен тянулся фриз из зловещих черных кошек с желтыми глазами, под которыми были написаны имена великих людей, включая Аристотеля, Мартинеса, Рабле и… Мейси? На острове с названием «БОГЕМА» стоял огромный омар, а над ним баннер в виде свитка утверждал: «Вы не можете возражать против выбора вашей души». Другие девизы сопровождали обнаженные фигуры и карикатуры людей, которых я не узнала, – ухмыляющихся, что-то бормочущих или склонившихся в поклоне.

Все это выглядело непристойно, отталкивающе и вместе с тем забавно и очаровательно – слишком разные чувства вызывал такой декор, чтобы воспринять его сразу и безоговорочно. В зале было людно и шумно. Мужчины и женщины эмоционально жестикулировали руками, смеялись и попыхивали сигаретами, пока официанты, ловко лавируя между столиками, разносили бутылки с вином и тарелки со спагетти и хлебом. Суета смущала, вызывала оцепенение и в то же время увлекала, заряжала желанием расслабиться. Ничего подобного я прежде не видела.

– Мисс Кимбл! – Мистер Фарж встал из-за столика в задней части ресторана и жестом поприветствовал меня.

Я поспешила к нему, ловя на себя любопытные взгляды и делая вид, будто не замечаю их. На архитекторе были темный костюм и шелковый шарф, обмотанный несколько раз вокруг шеи. При виде него я улыбнулась:

– Рада снова вас видеть, мистер Фарж.

– И я вас, мисс Кимбл, – сразу ответил он и отставил мой стул. Я присела.

И тут же на столике появились бутылка вина и два бокала.

– Его подают с едой, – сказал мне Фарж. – Вам не обязательно его пить, если не хочется.

– Здесь все пьют, – заметила я.

– Перед вашими глазами жизнь художников.

– Но вы ведь тоже художник?

Словно застеснявшись, Фарж разлил по бокалам