Особое внимание английская историография уделяет дипломатическим переговорам, происходившим в апреле-августе 1939 года между Англией и Францией, с одной стороны, и СССР — с другой. И это понятно. Лишь путем заключения действенного военно-политического соглашения трех держав можно было предотвратить дальнейшую агрессию фашистской Германии, а при необходимости и нанести фашизму быстрый и сокрушительный удар.

Однако концепция, которая лежит в основе толкования событий и фактов у большинства авторов, вызывает по меньшей мере удивление. Так, с одной стороны, политика правящих кругов Англии изображается ими как направленная исключительно на создание «великого союза» против агрессоров. Все факты, противоречащие этому, отбрасываются или искажаются. С другой стороны, извращается, а нередко и грубо фальсифицируется внешнеполитическая деятельность Советского государства.

Особенно часто используются две равным образом фальсификаторские версии. Согласно одной из них, Советское правительство пошло на переговоры с Англией и Францией, исходя из тактических соображений. Оно якобы не хотело соглашения с «демократиями» и, преследуя своекорыстные цели, старалось столкнуть их с Германией и Италией. Другая, не менее фальшивая, сводится к тому, что Советский Союз уже весной 1939 года сделал «крутой поворот» от политики коллективной безопасности к сближению с гитлеровской Германией, и поэтому все его предложения носили «лицемерный характер». Следовательно, переговоры с ним, независимо от позиции и усилий Англии и Франции, были заранее обречены на провал.

Английская концепция тройственных переговоров начала складываться в обстановке мировой войны и резкого ухудшения англо-советских отношений. Одним из первых выступил Н. Гендерсон. В книге «Провал миссии», предисловие к которой помечено октябрем 1939 года, он выдвинул сразу, несколько лживых тезисов.«…Я считал, что с самого начала Москва не хотела заключать соглашение с нами… Главная цель Сталина состояла в том, чтобы столкнуть Германию с западными державами», — бездоказательно заявлял махровый мюнхенец. «Оттеснение» Германии в западном направлении, «умиротворение» ее торговлей и, наконец, взаимное ослабление Германии и западных держав в результате конфликта между ними, конечно в интересах «коммунистической революции», — вот, по мнению Н. Гендерсона, главные цели советской внешней политики. Попутно он высказывал традиционные сомнения насчет военных возможностей СССР. «Я никогда не верил в какую-либо эффективную или бескорыстную помощь, которую русские могут оказать полякам…», — безапелляционно замечал экс-посол [25].

В 1940 году с утверждением, что именно СССР «отказался в решительный момент от участия в эффективных мерах коллективной безопасности», выступил У. Медликот. Им же был подхвачен антисоветский тезис реакционной прессы о том, что переговоры с Лондоном и Парижем якобы были нужны Москве «как средство принудить Германию» к принятию советских условий. У Медликота видны элементы второй из двух упоминавшихся версий. Так, он заявляет, конечно голословно, что Советское правительство уже с весны 1939 года обсуждало возможность заключения пакта с гитлеровской Германией. В довольно законченной форме эта версия содержится в работе А. Джонсона «Виконт Галифакс». Ее автор не только утверждал, что советско-германский пакт был «результатом длительной подготовки», но и пытался найти рубеж, когда СССР совершил поворот от политики коллективной безопасности к «сближению» с Германией. Биограф лорда Галифакса пишет об «умиротворении», присущем якобы советской внешней политике в этот период, а И. В. Сталина называет «архимиротворцем» [26]. Положения, выдвинутые Джонсоном, впоследствии были подхвачены другими английскими авторами. Так, в 1940–1941 годах в английской буржуазной историографии складывается антисоветская по своему существу версия о «коренном повороте в политике Кремля», якобы происшедшем весной 1939 года.

В 1948 году У. Черчилль и Дж. Уилер-Беннет выступили с версией о «русском сфинксе», «русской загадке». В частности, одна из глав первого тома воспоминаний У. Черчилля была названа «Русская загадка». В свою очередь, Дж. Уилер-Беннет сравнил советско-германский пакт с Тильзитом и Брест-Литовском. По его мнению, СССР следовал тем же курсом, который Англия и Франция проводили в Мюнхене, чтобы «купить мир и время для подготовки (к войне. — Г. Р.) за счет малых народов». Главу книги, в которой речь шла о политике Советского государства, он не без претензии на сенсацию назвал «Русский сфинкс» [27].

В 50-х годах в Англии была завершена публикация третьей серии дипломатических документов Форин оффиса (1937–1939 гг.), вышли из печати сборники трофейных немецких документов за предвоенные годы, наконец, Советское правительство еще в 1948 году опубликовало «Документы и материалы кануна второй мировой войны», куда вошли материалы из архива германского министерства иностранных дел 1937–1939 годов. Однако новые публикации мало повлияли на концепции буржуазных историков и государственных деятелей Англии. Антисоветские версии не претерпели серьезных изменений. Так, С. Хор, ссылаясь на немецкие трофейные документы, писал: «Теперь стало совершенно ясно, что все это время (май-август 1939 г. — Г. Р.) Риббентроп в Берлине и Шуленбург (германский посол в Москве) методически перебивали нас, в то время как Молотов использовал наши предложения в качестве рычагов, для того чтобы добиться выгодных условий от Гитлера». Хор уверял, что весной-летом 1939 года СССР стремился захватить Эстонию, Латвию и Финляндию, а также «произвести раздел» Польши и Румынии. Конечно, западные державы не могли согласиться с этим, и Москва обратилась в Берлин. В результате «двойная игра» советской дипломатии закончилась подписанием пакта с Германией. В то же время Хор пытался снять ответственность с Англии. Всего десять строк потребовалось ему, чтобы «выяснить» суть переговоров, которые велись Лондоном с уполномоченным из ведомства Геринга по «четырехлетнему плану» Вольтатом. Их он оценивает как чисто экономические и малозначимые контакты, а вопрос займа Германии, обсуждавшийся тогда, называет «вымыслом печати» [28].

Более тонко фальсифицирует факты другой мюнхенец — Э. Галифакс, утверждая, что «любые усилия» Англии и Франции в 1939 году не могли привести к соглашению с СССР, так как последний якобы руководствовался исключительно своекорыстными интересами. Развивая мысль о том, что Запад не мог повлиять на ход событий, таким образом оправдывая Чемберлена и самого себя, Галифакс замечал, что будто бы ничто «не могло совлечь Гитлера с его пути» [29].

В 50-60-х годах активное участие в распространении антисоветских версий приняли видные буржуазные исследователи Англии. Они писали о «резком повороте» во внешней политике СССР, происшедшем в мае 1939 года, о «секретных переговорах Кремля» с Берлином, о «двойной игре» советской дипломатии и «захватнических стремлениях», удовлетворения которых Советское правительство якобы добивалось, о «русском Мюнхене» (23 августа 1939 г.) и т. д. [30] В то же время ими намеренно замалчивались закулисные интриги английской дипломатии, в частности англо-германские переговоры, антисоветская сущность которых стала очевидной после опубликования Советским Союзом документов из архива германского посла в Англии фон Дирксена.

Наиболее полно антисоветская концепция событий лета 1939 года отражена