class="p1">Действия Чемберлена становятся понятными, если учесть одно важное обстоятельство. Сразу после событий 15 марта 1939 г. Советское правительство предложило Лондону и Парижу созвать конференцию государств, которым прежде всего угрожает гитлеровская агрессия: Англии, Франции, СССР, Польши, Румынии и Турции. Отклонив это предложение как «преждевременное», Лондон счел возможным ограничиться подписанием декларации Англии, Франции, СССР и Польши о взаимных консультациях на случай возникновения угрозы для любой страны Европы. Несмотря на то что эта мера была явно недостаточной, Советский Союз 23 марта согласился с ней [15]. Чемберлену был нужен не «фронт мира» с участием СССР, а лишь разговоры о нем, с тем чтобы использовать их для политического давления на Гитлера. Этой цели и служила гарантия 31 марта 1939 г. Польше.

Характерно, что 1 апреля 1939 г. «Таймс» опубликовала статью, раскрывающую подлинный смысл английкой гарантии. «Новое обязательство, которое Англия взяла на себя, — подчеркивал рупор монополистических кругов, — не обязывает ее защищать каждый дюйм существующих границ Польши. Основной упор в декларации делается не на ее целостность, а на «независимость». Заявление мистера Чемберлена не означает святого признания статус-кво. Напротив, его неоднократные ссылки на свободные переговоры показывают, что он признает наличие вопросов, в которые все еще необходимо внести изменения». В тот же день английское правительство через своего посла в Москве заявило, что считает «вопрос о декларации окончательно отпавшим» [16].

Все говорило о том, что правительство Чемберлена начало сложную дипломатическую игру. Ее суть становится ясной, если учесть, что гарантия, данная Польше без участия СССР, не имела никакой реальной ценности. Если завтра начнется война, — заявил 3 апреля 1939 г. Ллойд Джордж в палате общин, обращаясь к Чемберлену, — вы не сможете послать в Польшу ни одного батальона; я не могу понять, почему до того, как мы сами [ввязались в это страшное предприятие, мы не заручились участием России… Мы ведем опасную азартную игру». Правильную оценку новым мероприятиям Чемберлена дал несколько позже германский посол в Лондоне фон Дирксен. «Англия, — писал он, — хочет посредством вооружений и приобретения союзников усилиться и поравняться с осью, но в то же время она хочет попытаться путем переговоров прийти к полюбовному соглашению с Германией» [17].

Подавляющее большинство английских авторов признают, что гарантии Польше без их поддержки Советским Союзом были мало действенными. Трезвую оценку гарантиям дал в 1948 году Л. Нэмир. Он писал: «Со стороны Англии было необдуманным легкомыслием предлагать гарантии, а со стороны Польши принимать их. Обе, казалось, смотрели на них скорее как на ход в дипломатической игре, чем на обязательство, которое должно быть взвешено и обдумано, оценено и воплощено в военные условия» [18].

«Грубой ошибкой», одной из самых крупных, «когда-либо совершенных в истории дипломатии», назвал в 1956 году гарантии А. Тейлор. «У Англии не было практических средств для выполнения своих заверений. Декларация имела только словесную силу», — писал он еще через пять лет. В одной из последних работ Тейлор сделал попытку объяснить мотивы правительства. «Чемберлен и его соратники не думали о реальных условиях. Они нуждались в жесте, который заставит Гитлера быть умеренным и сделает Польшу способной создать, если необходимо, второй фронт» [19],- разъяснял он.

На антисоветскую подоплеку всей политики гарантий обратил внимание лейбористский историк Г. Кол. «Гарантии, предоставленные ранее Польше, — пишет он, — были совершенно бесполезны без поддержки Советского Союза, но английское правительство, вместо того чтобы прийти к соглашению с ним, когда это еще можно было сделать, подчинилось своему страху перед большевизмом и поддержало реакционные силы в Польше…» [20]. С высказыванием Кола можно только согласиться. Однако оно не характерно для английской историографии. За малым исключением историки и публицисты Англии отказываются от рассмотрения антисоветских мотивов, которые и на этот раз лежали в основе действий правительства Чемберлена.

На другую сторону политики гарантий несколько позднее указал современник событий А. Роуз. Выдвинутые в ответ на требования Гитлера о Данциге и Мемеле, они, по его мнению, стали предвозвестниками нового Мюнхена. «Не удивительно, что Гитлер считал, что мы не сдержим свое слово перед Польшей», — замечал он. Даже Э. Галифакс, соавтор политики гарантий, впоследствии был вынужден отметить, что ни Польша, ни Румыния не строили «каких-либо иллюзий относительно мер конкретной помощи, которую они могли ожидать от Великобритании, в случае если Гитлер остановит свой выбор на войне» [21].

Дополнительный свет на мотивы действий Чемберлена и Галифакса проливает биограф лорда Бивербрука П. Говард. В начале апреля 1939 года, когда газеты Бивербрука во главе с «Дейли экспресс» выступили против гарантий Польше, оценив их как меру, приближающую войну, Чемберлен попросил Бивербрука «снизить температуру» высказываний и помочь правительству. «Чемберлен дал мне понять, — вспоминал впоследствии газетный магнат, — что он не пойдет на войну… Он верил, что польская гарантия удержит Гитлера и покажет ему, что Англия стремится к сделке» [22]. Последующий ход событий показал, что политика гарантий действительно была «ходом в дипломатической игре», которую вел Чемберлен и «миротворцы».

Односторонние гарантии Польше, гарантии заведомо невыполнимые, не могли произвести и, конечно, не произвели впечатления на Берлин. 2 апреля 1939 г. Кейтель директивой № 37/39 отдал приказ о разработке «Белого плана» — плана агрессии против Польши — с тем расчетом, чтобы можно было приступить к его выполнению «в любое время» начиная с 1 сентября 1939 г.; 11 апреля «Белый план» был утвержден Гитлером [23]. Так большая дипломатическая игра, начатая Чемберленом, сразу же дала осечку. Гитлеровская верхушка правильно оценила поворот во внешней политике Англии как тактический.

Анализ мероприятий правительства Чемберлена в марте — апреле 1939 года, подчеркивает советский историк В. Г. Трухановский, показывает, что они «осуществлялись не в плане организации отпора агрессии, а в целях облегчения сговора между Англией и нацистской Германией, то есть являлись подсобными мерами в продолжающейся мюнхенской политике» [24].

Факты убедительно доказывают полную несостоятельность легенды о «дипломатической революции» марта-апреля 1939 года. Тем не менее ее продолжают широко использовать многие буржуазные авторы. Она нужна им для того, чтобы, скрыв подлинные цели и намерения правящих кругов Англии, представить их действия после 15 марта 1939 г. как решительную борьбу с дальнейшей фашистской агрессией. Она нужна им и для того, чтобы бросить тень на политику Советского Союза, который весной-летом 1939 года, несмотря на все лицемерие и маневры Лондона и Парижа, продолжал выступать за создание системы коллективной безопасности с целью предотвращения войны в Европе. Подобно ряду других фальшивых легенд и версий английской буржуазной историографии, легенда о «дипломатической революции» возникла и окрепла на почве антисоветских взглядов и действий правящих кругов Англии.

Англо-франко-советские переговоры 1939 года.

Легендой о так называемой «дипломатической революции»