Шрифт:
Закладка:
— Ну не внезапно же он?
— Не внезапно… Садизм он всегда проявлялся. В мелочах. Но когда любишь, слепнешь. То придушит, то запястье вывернет, то пальцы заломит, когда надо мою волю сломить. А потом целует, жалеет, прощения просит. В какой-то момент я перестала двигаться в заданном направлении, остыла и взбунтовалась. Вопреки его воле поехала сюда. Сопровождать команду на сборах. Ему написала, что мы расстаемся. Бессо меня поддержал. Для Рустама это значило только одно — мы спим за его спиной. И всë… Он неожиданно вернулся из поездки, и в себя я пришла уже в больнице.
— А… вы… никогда? — шёпотом. — Ну… с Бессо.
— Тьфу на тебя! — рассерженно спрыгиваю с подоконника.
— Просто спросила! Бес — классный, — жмурится. — Пусть приезжает, я за ним поухаживаю в изоляторе.
Мечтательно вздыхает. Смеясь, оборачиваюсь покрывалом и возвращаюсь на подоконник.
— Мда… Замучает говнюк теперь наших заек, пока Бессо вернётся. Садюга.
Вздыхаю.
— Хочешь блинчик? — вспоминаю я про контейнер, который не взял Марат.
— Давай!
Ставим между нами, открываем.
Вздрагиваем, оборачиваясь на дверь. За ней шаги.
— Марат… — шепчу я, панически сжимаясь.
Если мы его шаги слышим, то и Рустам — тоже.
Знакомый скрип моей двери.
Переглядываемся испуганно с Любой.
Она слетает с подоконника, открывает дверь.
— Стой! — шипит тихо. — Куда?!
— Чего хотел, Тарханов? — голос Рустама.
Это он к нему рванул, когда меня в комнате не обнаружил?! — доходит до меня.
Руки трясутся от страха.
— А это он ко мне! Дверь перепутал… — за футболку затягивает Марата в комнату Люба.
Закрывает дверь.
В шоке смотрю на неё.
— Да плевала я, что он обо мне подумает! — пожимает плечами.
Встречаемся взглядом с Маратом.
Взорванный… Выбитый из колеи… Глаза растерянные.
— Любовь Сергеевна… — сводит умоляюще брови.
Люба забирает свою подушку.
— Тихо тут мне! — шикает на нас.
Выглянув за дверь, на цыпочках уходит в мою комнату.
Плечи Тарханова расслабляются. Подходит ко мне. Присаживается на подоконник.
— О… Блинчики мои.
Плечи подрагивают.
— Ты — дурак, скажи мне? — дрожит мой голос. — Ты совсем??
Забирает контейнер на колени.
— Мяу, — подмигивает мне, оскаливаясь.
— Дурак…
Обнимаю его за шею, вжимаясь лицом в щеку.
Слава Богу, пронесло!
Упрямо и слепо пялясь перед собой, с удовольствием жуёт блинчики.
Глажу пальцем крестик на его цепочке. Убереги его…
Целуя в висок, Алëна задумчиво рисует коготками по моему затылку. Закатывая от кайфа глаза, разминаю плечи. Нагрузка даёт о себе знать.
— Иди, спать… — взъерошивает волосы мне.
— Нет, я не дойду. Я вообще умираю!
Запираю дверь.
— Болит всë, жесть… Есть с ментолом что-нибудь? Пацаны, наверное, наши запасы уже все извели.
— Сейчас… — смотрит в аптечке у Любы, — в кабинете, есть, конечно… Вот, нашла.
Достаёт тюбик.
— Ложись.
Послушно падаю на живот.
Выдавив на спину ледяного геля, Алёна массирует.
— Оо… Мм… — кайфую я. — Наконец-то!
— Что?
— Ты мне в прошлом году массаж делала. Я приводящую потянул. Чуть не кончил там… — смеюсь в подушку.
Вспоминаю, как охреневал от близости еë рук к самым стратегически важным местам.
— На второй день сборов. Помнишь?
— Нет, — в голосе улыбка. — Не помню.
— Врешь! У меня такой стояк был, ты не могла не заметить.
— Ну, ладно… Вру. Помню.
— Это были единственные прикосновения от тебя, — бормочу я. — Год на них существовал…
Пальцы вжимаются в ноющие мышцы.
— Вау… Ещё… Ай… Мм!
— Тише! Окно открыто.
— Ну что ж всë время тише… — хныкаю недовольно. — Хочу громче.
— Замучили сегодня моего котёночка… — скользят коготки с плеч к пояснице.
— Мхм… — млею.
Размяв трицепсы, смещается на икры. Гашу стоны в подушку. От ощущений вдоль позвоночника мурашки. Шею окатывает кипятком. Почти оргазм.
— Моя душа продана за массаж. Пользуйтесь, госпожа.
— Где ещё болит?
Переворачиваюсь на спину, тяну её ладони на внутреннюю сторону бёдра.
— Приводящие болят… — поджимаю губы, чтобы не улыбаться.
Кладёт на бедро ладонь. Ребром упирается в пах.
— Ну, давай… — стреляет взглядом. — Свои приводящие.
Кисти сжимаются медленно, чувственно. Ну… Выше… Оживи мои фантазии. Я столько себя в них вкачал, что они обязаны ожить!
Не могу удержать себя неподвижно. Бёдра пытаются поймать ритм движения еë кистей.
Закрываю глаза, кусая в предвкушении губы. Но мой дергающийся от нетерпения член так и остаётся без внимания.
— Ты издеваешься… — шёпотом констатирую я.
— Тебе надо расслабиться и отдохнуть. А не… давать сердцу ещё один цикл нагрузки, — уворачивается она словесно.
— Аха… С тахикардией и стояком до утра валяться, пялиться в потолок? Так себе затея. Давай, лучше, я тебе лишний тестостерон отдам?.. — подмигиваю ей.
Ловлю еë, сжимая бёдрами. Рывок… Аккуратно переворачиваю нас. Вставая над ней на колени.
— Мар… — отрицательно качает головой, кивая на стену, за которой Рустам.
— Пф! — завожусь ещё больше. — Он не будет указывать нам, что можно, а что нет.
— Мы в чужой комнате, Марат.
— Ну, я ж не комнату любить собираюсь. Чего ей будет? Кстати…
Вытаскиваю из кармана охапку презервативов. «Солю» Алёну, позволяю им сыпаться из пальцев ей на грудь.
Приоткрыв шокированно губы, смотрит на этот «дождь».
— Если ты настаиваешь, конечно. Но пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста не настаивай! — свожу умоляюще брови.
— А зачем столько много?!
— Это жертва на алтарь моей богини, всë что было, — смеюсь, разводя руками. — Пусть будут у тебя.
