Шрифт:
Закладка:
Чтобы заложить начало и фундамент своего правления, инки придумали закон, который, как им казалось, поможет им предупредить и предотвратить зло, которое могло бы родиться в их королевствах. Для этого они приказали, чтобы в больших и малых селениях их империи все жители были бы зарегистрированы в декуриях по десять [человек] и чтобы один из них, которого назначали декурионом, руководил бы девятью [другими]. Пять декурий, каждая по десять [человек], имели другого высшего декуриона, который руководил пятьюдесятью [остальными]. Две декурии по пятьдесят [человек] имели другого старшего, наблюдавшего за сотней [человек]. Пять декурий по сто [человек] были подчинены другому капитану-декуриону, который заботился о пятистах [людях]. Для двух рот (companias) по пятьсот [человек] требовался генерал, который имел власть над тысячей [человек]; и декурии не превышали тысячу жителей, потому что они говорили: чтобы один [человек] хорошо разбирался бы в своих делах, достаточно было поручить ему тысячу человек. Таким образом, были декурии по десять, пятьдесят, сто, пятьсот [и] тысяча [человек] во главе со своими декурионами или командирами отделения (cabo de escuadra), находившимися в субординации один у другого, младшие у старших, [и] так до последнего и самого главного декуриона, которого мы называем генералом.
Глава XII. Две службы, которые несли декурионы
Декурионы десятка были обязаны нести две службы в отношении [людей] своей декурии или отделения: в одном случае он должен был выступать их прокуратором (procurador), чтобы помогать им своими заботами и просьбами по возникавшим у них нуждам, сообщая о них губернатору или любому другому министру, в обязанности которого входило их обеспечение, как то просить семена, если их не хватало для сева или для питания, или шерсть для одежды, или перестройку дома, если он развалился, или сгорел, или в случае любой другой большой или малой нужды; другая служба обязывала его быть прокурором (fiscal) и обвинителем в случае любого преступления, которое совершал любой из [людей] его отделения; каким бы незначительным [начальником] он ни был бы, он был обязан сообщить о случившемся старшему декуриону, которому надлежало наказать за это преступление, или [сообщить] другому, еще более старшему, ибо соответственно с серьезностью преступления (pecado) имелись судьи, одни старше других, а другие [старше] этих, чтобы всегда имелся бы [судья], который быстро наказал бы [виновного], и не было бы нужды идти один и много раз по каждому преступлению к старшим судьям с апелляцией, а от них – к верховным судьям королевского двора. Они говорили, что если имеется отсрочка наказания, то многие решаются на нарушение закона, ибо гражданские дела из-за множества апелляций, доказательств и дефектов обретали бессмертие, и бедняки, чтобы избежать подобных неприятностей и проволочек, считают необходимым отказываться от своих справедливых [претензий] и теряют свое имущество, ибо, чтобы взыскать десять, нужно истратить тридцать. Поэтому у них было предусмотрено, чтобы в каждом селении был судья, который выносил окончательное решение по делам, которые возникали между жителями, исключая те, которые возникали между одной и другой провинциями о пастбищах или об их границах, для решения которых инка направлял специального судью, как мы скажем об этом дальше.
Любой из младших или старших начальников, который был недостаточно внимателен для хорошего несения службы прокуратора, навлекал на себя наказание и наказывался за это более или менее строго, соответственно нужде, которой благодаря его небрежности не была оказана помощь. А тот, кто не выдвинул обвинения в связи с преступлением подчиненных, запоздав с ними хотя бы на один только день без достаточной причины, превращал чужое преступление в свое, и его наказывали за две вины, один раз за плохое выполнение своей службы, а другой – за чужое преступление, которое за то, что он умолчал о нем, становилось его собственным. И поскольку каждый из них, будь то начальник или подчиненный, имел [над собою] прокурора, который следил за ним, они старались со всем вниманием и прилежанием хорошо исполнять свою службу и выполнять свои обязанности. И отсюда не было у них бродяг и бездельников, [и] никто не решался совершать дела, которые не следовало [делать], потому что рядом находился обвинитель, а наказание было строгим, в большинстве своем – смертная казнь, каким бы легким не было бы преступление, ибо они говорили, что наказывали их не за совершенное ими преступление, не за чужую обиду, а за нарушение приказа и слова инки, которого они уважали, как бога. И даже если пострадавший отказывался от жалобы или не выдвигал ее, все равно действовала служба правосудия или [дело шло] по обычным каналам прокураторов или начальников, и [обвиняемому] следовало в соответствии с его званием полное наказание, которое закон предусматривал для каждого преступления: или смертная казнь, или наказание плетью, или изгнание, или другие подобные [вещи].
Детей прихожан наказывали за совершенное ими преступление, как и всех остальных, в соответствии с серьезностью их вины, даже если это было всего лишь то, что называют детскими проказами. Они проявляли уважение к возрасту [правонарушителя], снижая или усиливая наказание в зависимости от его неведения; а отца наказывали жестоко за то, что он не воспитал и не исправил своего сына с детства, чтобы из него не вышел проказник и [человек] дурных привычек. В обязанности декуриона входило обвинение сына за любое преступление, так же как и [его] отца, в связи с чем они воспитывали детей с такой заботой, чтобы они не проказничали, не безобразничали ни на улицах, ни в полях; [и] поэтому, помимо естественной склонности к кроткости, которая свойственна индейцам, благодаря родительскому воспитанию дети вырастали такими прирученными, что не было разницы между ними и ягнятами.
Глава XIII. О некоторых законах,
которые инки имели в своем правлении
У них никогда не применялось денежное наказание, ни конфискация имущества, ибо, говорили они, наказывать за счет имущества и
