Шрифт:
Закладка:
А вот Хродовы дочки не были доброжелательны.
— Явилась! — язвительно сказала Младшая-старшая. — Выбрала наконец-то и для нас время, когда уж почти и не нужна!
— Меня только отпустили, — откликнулась Белка, стараясь не реагировать на зло в ее голосе. — Чем надо помогать?
— Ничем уже не надо, — таким же злым голосом откликнулась Младшая-младшая. — Сами всё смогли. А дальше как святые управят, не на тебя надежда.
Звали сестер Мурашка да Марашка, а кто из них кто, Клара так до сих пор и не знала. Поначалу они были одинаковые, а потом смысла не было различать — ходили они везде вместе, Младшая-старшая и Младшая-младшая. Хродиха принадлежала к роду Земли, род передается по матери, так что обе сестры были Землянички. Но на спелые ягодки, в первый месяц лета красным бисером рассыпавшиеся по лесным полянам, не походили нисколько. Скорей уж походили на вывернутую плугом коричнево-рыжую супесь на местных не самых щедрых пашнях. Обе невысокие, широкие в кости, волосы цвета светловато-невнятного, нос картошкой, щеки блином, глаза под бесцветными бровями неожиданно темные, едкие, сверлят буравчиками. Неприятные тетки.
— А чего вы меня прогнать хотите? — удивилась Белка. — Не надо помощи — так сама уйду. Я же не по своей воле задержалась, меня инспектор не пускал. Дайте хоть проверить, что все в порядке, а то вдруг все же смогу помочь хоть чем-то…
Младшая-младшая хотела выказать протест, но Младшая-старшая остановила, взяла сестру за предплечье: пусть уж смотрит. И обе отвернулись с таким видом, будто Белка их обманула. Белка-то догадывалась, кто на самом деле помог — вон, Кракла дремлет сидя, но не уходит домой. Это она всерьез потратилась, не дочки-неумехи, но даже опытная бабка-травница не уверена, что помощь никому тут больше не понадобится. И кто бы знал, как Белке на самом деле не хотелось вмешиваться в дела Хродова семейства. Ведь правда — не ее же дело…
И протест Маладшей-младшей понимала. В делах, когда одинаково слабы и мать, и дитя, а сил и знаний у помощников недостаточно, спасают женщину. Да и кому в семье теперь, после смерти Хрода, нужен лишний рот, тем более, что со слов Краклы Белка поняла — опять родилась девочка. Хродихе подросших детей бы без отца поднять… Но идти против жизни сестры все же не осмелились. По крайней мере, в присутствии посторонних.
— Дать тебе что-нибудь? — спросила старшая.
— Попить принесите, — попросила Белка. — Если можно, сладкого чего-то. Я со вчера еще не ела и не пила…
Старшая толкнула младшую, та вышла и гаркнула через огороды, подзывая одну из Хродихиных внучек.
В бане было тепло. Белка сняла куртку. Хродиха забылась тяжким сном на соломенном, крытом ветошью матрасе. По-женски у нее правда все более-менее обошлось. На сердце легла вся нагрузка. Выглядела Хродиха почерневшей и истощенной, но, стараниями Краклы, жила и восстанавливалась. Силы не были на исходе. Так что с трудом, но оправится. Гораздо хуже было с крошечной девочкой, которая словно кукла была уложена в банную шайку на полке и прикрыта порванными тряпками. А еще хуже всего было то, что Белка ничего не понимала в младенцах. Что в порядке, что не в порядке… Не успела еще научиться, не дошли они с профессором до этой темы. И все, что смогла придумать — поделиться жизненной силой с малюткой.
Взяла аккуратно игрушечные кулачки, развернула невесомые пальчики и влила невеликие свои накопления напрямую. Жизнь — в жизнь. Так было нерационально, очень большой расход сил, слова для того и нужны, чтобы концентрировать выплеск, экономить силы. Но слов подходящих Белка не знала, и отдала ребенку все, что имелао, до донца. Как бы в оправдание, что не пришла вовремя, да и не хотела идти вообще. И, глядя, как становится глубже едва заметное до того дыхание крохотного существа, подумала, что зря идти-то не хотела. Бабы по деревне не особо о детях заботятся, если те слабыми родились. Помрет и помрет. Нового сделают. Но Белке подумалось — она сама когда-то такой была. Лишней, ненужной, нежеланной, нелюбимой, появившейся незвано-негаданно в смутное для родителей время. Но то, что все вокруг недовольны, не значило же, что Белке не хотелось жить. Хотелось. И эта малышка ни в чем не виновата. И Белка, вместе с расходом сил, ощутила счастье от того, что сделала правильное дело. Совесть ее теперь не потревожит.
Забежала в предбанник с кувшином и кружкой внучка Хродихи — старшая уже от Младшей-старшей. Вроде, так, а не от еще одной сестры, — черти ногу сломят в степенях их старшинства и родства. Та самая, которая отказалась экзамен сдавать в лесу. Такая же, как все их земляное племя, словно оттиск в глине от гончарного клейма — приземистая, плосколицая и с черными безразличными глазами. Где-то покопалась, постучала, поплескала, пролила, получила оговор в косорукости от родственниц за то, что мед размажется и все теперь прилипнут, что-то недружелюбное забурчала в ответ, зашуршала, видно, ликвидируя возможные липкие последствия, загремела чем-то — уронила кочергу. Словом, шла работа, продолжалась жизнь. Получившая силы малявка оживала в окружении пусть не самых добрых, но родственниц. Скрипела наружная дверь, впуская холодный воздух, скрипели половицы под шагами в предбаннике, кто-то из баб с треском ломал хворост подложить в разведенный перед банькой маленький очаг под кипящим чайником.
Наконец Белке сунули в руку горячую кружку с медовым чаем. Клара сидела на нижнем полке рядом с новорожденной, блаженно улыбалась и представляла себе всю эту будущую жизнь — свою, непонятную, но наверняка теперь более ровную и спокойную, чем вчерашний и сегодняшний день. Боятся теперь нечего, инспектору нос утерт, а перспектива университета не утеряна. И жизнь маленькой девочки — тоже непонятную и неизвестную, наверняка не без трудностей, но твердо отчеркнутую от цепких когтей смерти на ближайшее время. Все у Белки получилось. Впрочем, как и всегда. Она зашибись прекрасный лекарь и хороший человек.
Кружку приняла с благодарностью. От того, что силу Белка сливала через руки, пальцы у нее, несмотря на тепло в бане, заледенели. Потому и уходить не торопилась — грелась. Кружкой согрела ладони, отхлебнула душистый напиток. Слишком переслащен, меда не пожалели. Отхлебнула еще. Посидела, держа во рту. И резко
