— А не обнаглели ли вы, Игорь Сергеевич?

— Если кто тут обнаглел, то только вы, Илья.

Шмаков старший грустно улыбался, словно сокрушаясь о моей невоспитанности. Пришлось ему указать:

— Евгеньевич. Для вас я — Илья Евгеньевич.

— Для меня вы вошь под ногтем.

— Какое образное сравнение, — усмехнулся я. — Сразу видно, что волнует главу крупного рода. Похоже, слухи о вашей успешности сильно преувеличены.

— Меня не волнует, что говорит о нас почти покойник.

«Не нравится мне это, — подал голос Песец. — У него явно в рукаве пара тузов, о которых мы не знаем».

«Мне тоже не нравится, — признал я. — Но у меня должно быть куда больше тузов».

«Я бы не назвал это тузами, — заметил Песец. — Козыри — так будет правильнее. Но расклада мы пока не видим, поэтому возможны неожиданности».

Шмаков-младший выглядел слишком довольным, чтобы я не согласился с доводами Песца. Но отказываться от драки не собирался. В Полигоне я разбирался с такими монстрами, по сравнению с которыми младший Шмаков — всего лишь полудохлая моль, пусть и вонючая.

На глаза мне попался Темников, и я спросил:

— Паш, секундантом будешь? Шмаков все же решил выяснить отношения в дуэли.

— Неожиданно, — удивился он. — Конечно, буду. Условия?

— Магия и до смерти, — любезно сообщил старший Шмаков. — Секундантом сына буду я.

— Вы так ненавидите собственного сына? — удивился Темников. — Впрочем, я вас понимаю.

Улыбка старшего Шмакова окончательно превратилась в звериный оскал, прекратив даже на самую малость напоминать человеческую. Он повернулся к нам спиной и неторопливо направился к площадке для дуэлей, воображая себя не меньше, чем предводителем армии — если судить по его гордо поднятой голове. Шмаков себя тоже покойником не чувствовал: шустро перебирая ногами, он торопился за папашей и если оглядывался, то только чтобы бросить на меня злорадный взгляд.

— Не нравится мне это, — продублировал Темников мнение Песца. — Очень уж Андрюша нагло выглядит. У него, кстати, семь кругов против твоих пяти, и наверняка еще какая-то дрянь заначена.

— На его заначенную дрянь непременно найдется что-то заначенное у меня.

— Уверен?

Я пожал плечами. Уверенности у меня не было. В этом вопросе.

К дуэльной площадке потихоньку подтягивались студенты и преподаватели. Активировать купол мог только кто-нибудь из администрации. А с неактивированным куполом использовать площадку не разрешалось под угрозой отчисления. Так что пришлось подождать, как оказалось, Елизавету Николаевну.

— Мальчики что вы не поделили? — возмутилась она. — Предлагаю решить все миром.

— Если господа Шмаковы извинятся, я возражать не буду, — ответил я.

— Такие оскорбления смываются только кровью! — рявкнул Шмаков-старший.

— Дичь какая-то, — вздохнула Елизавета Николаевна и разомкнула защитный контур, который позволял дуэлянтам попасть внутрь. — Илюша, ты Шмакова не сильно там мордуй, хорошо?

— Это уж как получится, Елизавета Николаевна, — ответил я и улыбнулся. Приятно, что кто-то уверен в твоей безоговорочной победе.

Впрочем, моя улыбка тут же померкла, потому что за мной в круг зашел не Шмаков-младший, а довольно хищного вида мужик, который явно участвовал уже не в одной дуэли, судя по шрамам на видимой части кожи. Часть была от порезов, часть — от ожогов, но в сумме картина получилась не устрашающая, я скорее отталкивающая. А еще при нем обнаружились артефакты, которых по условиям поединка не должно было быть.

— Это еще что такое? — возмутилась Елизавета Николаевна, имея в виду, разумеется, не артефакты, которых она видеть не могла, а самого мужика.

— Имеем право, как небоевой род, вызванный боевым, — нагло сказал Шмаков-старший, — заменить бойца на того, кто умеет драться. Но Илья еще имеет возможность отказаться от дуэли, принести нам извинения и принять мое предложение.

Мужик зверовато оскалился, явно рассчитывая, что я отвечу отказом.

— Я как бы тоже представитель небоевого рода, — напомнил я. — У нас в роду археолог и алхимик. Где здесь боевка?

— Вы оба вышли из боевого рода, — нагло сказал Шмаков, — так что не тяните время, либо извиняйтесь, либо умирайте.

После чего он быстро замкнул купол над дуэльной площадкой, а мой противник активировал все три артефакта: один защитный, один атакующий и один — для подпитки и регенерации.

— Прости пацан, ничего личного, — ухмыльнулся мужик. — Но деньги я взял за то, чтобы тебя убить.

После чего он отправил довольно мощную Огненную стрелу в мою сторону, от которой я отклонился, не торопясь атаковать в ответ. Страха не было, была лишь иррациональная злость на себя, что позволил втравить в такое вот непотребство. Но эта злость не мешала ни думать, ни действовать.

— Убивалка не выросла, — отрезал я.

— А ты наглый, — одобрительно сказал он и отправил Стрелы сразу с двух рук. Отклониться от них оказалось сложнее, но не настолько, чтобы я не справился. — Вот только мне еще и премию обещали, если не просто убью, а пошинкую на пластинки. Так что не хами, а то решу, что премия — компенсация за твою наглость.

После чего он отправил Ледяной диск, летящий так медленно, что атака выглядела несерьезной. Хотя, конечно, попади такая штуковина в меня — мало бы не показалось. Вон как басовито гудела, пока не врезалась в защитный купол

Что происходило за периметром круга, нам было не видно и не слышно — купол был проницаемым только с одной стороны. Почему-то я не боялся. Точнее боялся, но не своего противника, а того, что покажу лишнее зрителям. За время тренировок в Полигоне у меня возникло слишком много приемов, которые я использовал машинально, чего здесь делать было нельзя. Нужно было как-то скрыть знания, которым у меня было взяться неоткуда.

Моему противнику на мои размышления было все равно: он раз за разом с высокой скоростью отправлял заклинания,