«Что, хочешь отдать мне мою долю?» – пронеслась в мозгу мрачная шутка.

– Извините, Иван, мне на самом деле пора.

– Я что-то не так сделал? Готов искупить свою вину и пригласить вас куда угодно.

«Не нужно. Просто отдай пистолетик» – это тоже была шутка, мне она показалась забавной, жалко, что я такая слабохарактерная и не всегда могу шутить вслух. Правда, он вряд ли засмеялся бы. Если честно, мне было наплевать на пистолетик, я могу купить себе сто или двести таких пистолетиков, может быть, даже один золотой гранатомет и гранату с бриллиантовой чекой. Правда, после этого придется переехать в городскую квартиру. Объяснять было долго. Тем более что я не довела до конца аутотренинг. Этот бабский угодник мне пока еще немного нравился. Конечно, я умолчала про пистолетик.

– Давайте созвонимся завтра и договоримся. – Я демонстративно уселась в машину. – Запишете мой телефон?

– Когда удобно звонить? – так же нагло вглядываясь в мои глаза в полночной темноте, спросил Ромео.

– Звоните, когда вам захочется. Спокойной ночи! – Я дала по газам. Не для него – я так выпускаю пары.

Господи, как давно у меня не было мужика. Я дословно имела в виду именно то, что сказала при прощании, кроме «спокойной ночи», конечно. Похоже, он понял это или почувствовал. Звонок раздался через пятнадцать минут.

– Аня, я хочу… – «Просто скажи «тебя» – и дело в шляпе», – пожелать вам спокойной ночи. Мне было действительно приятно познакомиться с вами. – Он надавил на «действительно».

– Мне тоже, всего хорошего. – Все-таки было немного обидно из-за пистолетика, поэтому я решила особо не затягивать беседу.

– Я буду думать о вас. До завтра. – Он дал отбой. Я дала газу.

Почти сразу же позвонила Маринка.

– Ну как ты, девочка моя? – Это было стандартное начало ее телефонных монологов, которые мы для приличия считали разговорами. Мои реплики сводились к междометиям, хихиканьям и прощальным фразам. В настоящий момент это было удобно, но Маринка настроилась на диалог.

– Надеюсь, ты рада, что уговорилась пойти на аукцион?

– Еще бы, Мариш, столько новых неопознанных летающих объектов! – Я пыталась пошутить.

– Ну почему же «неопознанных»? Его бывшая жена – моя хорошая подруга. Так что для нас этот объект – вполне опознанный…

– Ты хочешь сказать, что он не женат? – осторожно поинтересовалась я.

– Анька, какая же ты все-таки наивная, хотя с виду не скажешь. Я хочу сказать, что завтра мы будем знать про него все. Подготовь список вопросов. Пока, я тебя целую, вторая линия.

Войдя в дом, я сделала три колеса подряд – это означало бурную радость и возрождение надежд, прилив сил и прощание с воспоминаниями, конец вечерних просмотров семейных фотоальбомов. Это означало, что я молода, перспективна, хороша собой и желанна. Я больше не бабка, не коленка и не емкость для слива недовольства.

Заснуть было сложно, но мне теперь нравилось состояние бодрствования. Не мешал даже звук дизельного генератора, работающего у нашего полоумного, вернее, гениального соседа. Слава богу, генератор работал теперь изредка.

Вспомнив о соседе, я про себя рассмеялась.

Сосед

Корней Иванович состоял в должности генерального конструктора какого-то военного завода. Его гениальность успешно конкурировала с бараньей упертостью. В принципе Корней был неплохим дядькой, для своих лет даже суперсовременным – легко оперировал компьютерными программами, первым в поселке наладил себе спутниковую антенну, жене купил А-8. Проблема состояла в том, что еще на этапе покупки дома в нашей Полиновке он напрочь разругался с поселковым советом. Его взбесило то, что после покупки обустроенного жилья с готовым ландшафтом еще нужно платить вскладчину за прочие эксплуатационные расходы. Конечно, сумма набегала немалая, но и дома были не дешевыми. Тем не менее разумных доводов для того, чтобы убедить пожилого ученого, не нашлось. Корней Иванович вскипел и громогласно объявил на общем собрании:

– Вы меня за дурака не держите! Я обойдусь и без ваших услуг! – Все дружно заухмылялись. Мол, посмотрим. Если бы не ухмылялись, может быть, дядька и опомнился бы, пришел бы как ни в чем не бывало на следующий совет и мило поздоровался. А так – не тут-то было. В этот же вечер вся поселковая администрация была причислена к рангу смертных врагов, и Корней начал затяжную и молчаливую войну злостного неплательщика.

Его жена, Мария Петровна, милейшая женщина, попала под раздачу и была вынуждена строить из себя бойца невидимого фронта. Надо отдать ей должное, военное детство не прошло даром, обрушившиеся на нее проблемы она щелкала как семечки. Мария Петровна поначалу лишилась права въезда на территорию на своей машине, так как за дополнительную парковку и открывание шлагбаума нужно было платить (эксплуатационные).

– Знаете, Анечка, я очень люблю пройтись пешком. Наверное, от этого неплохо чувствую себя в моем возрасте, – по самую шею обвешавшись пакетами из супермаркета, пыхтела полноватая Мария Петровна. Я не очень понимала сути этой войны пенсионеров с поселковым советом и просила своего садовника помочь бабульке донести продуктовый паек до дома. Мне почему-то не верилось ни в то, что она любит гулять, ни в то, что она любит гулять с продуктовой нагрузкой. Уж слишком часто она останавливалась для того, чтобы вытереть пот, градом катившийся по лицу.

В качестве второй меры пресечения строптивой паре было строжайше запрещено выносить мусор в поселковые контейнеры – вывоз мусора тоже облагался эксплуатационными. Иногда я наблюдала, как несчастный упрямец в домашнем халате и тапках под покровом ночи крался к моему контейнеру и пытался бесшумно опустить в него мусорный пакет. Мой наглый жирный кот Моня, видимо, целиком и полностью был на стороне обиженных пенсионеров и каждый раз демонстративно садился у бачка и наблюдал за тапочками Корнея. Моня, наверное, уважал людей, ведущих ночной образ жизни, и был не прочь пообщаться с дедушкой подольше. К сожалению, поселковые власти придерживались другого мнения. В повестке дня каждого собрания вторым пунктом значилось: «Коттедж номер восемь». Именно в нем проживал генеральный конструктор с женой.

По итогам очередного собрания была отключена подача воды к восьмому дому, и Мария Петровна терпеливо запасалась канистрами. Вероятно, это тоже был очень полезный вид спорта для пожилых. А упрямый Корней пригнал тяжелую технику и стал бурить собственную скважину. На время ведения буровых работ даже Моня перестал поддерживать друга, он не очень любил перемены, и огромные машины произвели на него удручающее впечатление. Моня мог выражать протест только одним способом