Шрифт:
Закладка:
Решивший что-то про себя товарищ Третьяков ведет меня ко второму секретарю, где докладывает, что я с ролью пламенного комсорга очевидно не справляюсь.
— Не обещает выполнить то, что ему задано. Как получится — ответил мне. Предлагаю убрать его из комсоргов.
— Да? Хорошо, подожди за дверью, — отправляет тот меня на выход, оценив сложившуюся ситуацию.
Потом какие-то переговоры на пять минут, после чего Третьяков выходит с взъерошенным видом, как подравшийся у лужи воробей. И молча принимает старые заявления Ирочки и Людмилки, даже ведомость признает годной и отправляет меня сдавать взносы.
Набуцкал его товарищ второй секретарь, и есть за что на самом деле, формализм налицо, и это в труднейший момент набора комсомольцев перед почти юбилейной годовщиной.
Не до дедовщины теперь комсомольскому начальству. Явно решили меня поменять, но и привлеченных мной в ячейку терять очень не хотят. Наивные какие товарищи, без моей поддержки подружки просто поржут над новым комсоргом, которого предложат назначить снова той же самой Валентине.
— Еще дочку главбуха осчастливит общественной нагрузкой, — весело ржу я про себя. — Вот она пожалеет, что не поддерживала меня изо всех сил, а только тупо задиралась на ровном месте.
Мне ничего не говорят про мою участь, но я уже считаю себя свободным от звания комсорга, да и комсомольца тоже наверно.
— Хотя, чего это я? Я же нужен позарез райкому, как еще числящийся в ячейке.
Так что до октябрьского юбилея я там останусь железно. И какой смысл мне платить взносы вообще?
Там, конечно, с моей зарплатой совсем копейки выходят, но посмотрим, что придумают руководящие комсомольцы района после консультации с парторгом Валечкой? Как она сможет им донести, что никто из ее комсомольцев больше с заданием не справится.
Однако я правильно понимаю, что в этом райкоме мне о какой-то карьере нужно просто забыть. Да и вообще не думать даже про такую возможность. Прыгнуть хитрым способом на хвост уходящему поезду у меня не получилось, теперь такая хоть какая-то карьера возможна только через училище или техникум и все. Это довольно долгий и утомительный путь, да еще безо всяких гарантий для меня.
Однако, это будет уже совсем поздно, видно наглядно, что того же товарища Третьякова к деньгам ЦНТТМ никто не допустит. Не для него старшие партийные товарищи придумают такую синекуру, а для своих особо доверенных людей в комсомоле. Чтобы научились они бизнес крутить сильно заранее всей остальной страны и лучше всех подготовились к переходу в капитализм.
Так что без какого-то определенного приговора по своей участи я дальше еду развозить товары по отдельным торговым точкам, а по возвращению в торг вижу довольно взбешенную товарища парторга.
— Накрутили ей хвост, ох накрутили! — посмеиваюсь я про себя.
— Игорь, зайди ко мне! — слышу я тут же приказ непререкаемым тоном, и сама парторг заскакивает в кабинет.
Вот пора ее на место поставить, чтобы больше не командовала и не рявкала, как на свою прислугу.
Делаю очень занятой вид и спускаюсь к вахтеру обсудить способы рыбной ловли на донку.
— Игорь! Ты что, не слышишь? — раздается крик с лестницы.
— Тебя это ищут? — сбивается с темы вахтер.
— Меня. Но неправильно ищут, не положено так на рабочий класс у нас в стране кричать представителю партии, — отвечаю я и не обращаю внимания на быстрый перебор каблучков по ступенькам.
Вижу по опасливо смотрящему мене за спину мужику, что разъяренная Валентина уже рядом.
— Бессонов!!! Я, что, за тобой бегать должна? — начинается опять крик.
Тут я поворачиваюсь к ней лицом:
— Должна! А как иначе? Вприпрыжку! Я — рабочий класс, а вы представитель руководящей и направляющей силы! Можете и должны побегать!
Валентина с недюжинной силой хватает меня за руку и хочет тупо оттащить в свой кабинет на перевоспитание.
Но я легко выкручиваю руку из ее захвата и тут же рявкаю на нее:
— Да вы что себе позволяете!!! Не сметь хватать меня!!! Я вам тут не раб какой-то!!! А — настоящий человек труда!
Теперь она только беспомощно открывает рот, даже не понимая, как реагировать на мой истошный крик с командными нотками.
— Попрошу обращаться ко мне со всем уважением! Я вам ничего не должен! И никаких служебных отношений с вами не имею! И личных тоже пока!
Работники торга начинают выглядывать в двери первого этажа и на втором я слышу цокот каблуков, всем интересно, кто это так громко орет в тишине торга и по какому поводу.
Валентина совсем добита моим тоном, а я получаю огромное удовольствие от самого процесса приведения вредной бабы в чувство. Это она решила наорать на меня и таким образом чисто горлом решить вопрос с поисками комсорга?
Чтобы я упал на колени и клятвенно пообещал набрать побольше народа в ячейку?
Да она совсем глупая какая-то. Ладно, закрыла бы дверь на ключ в своем кабинете, потом медленно опустилась передо мной на колени и показала, чему ее взрослая жизнь научила. Тогда я еще подумал бы над выполнением задания райкома комсомола.
А с криками и какими-то угрозами?
Ну, это даже не серьезно вообще.
После долгих переговоров и моих постоянных отказов оставаться наедине с бледной от злости парторгом мы все же идем с ней в кабинет, где может поговорить откровенно. А не ломать комедию перед довольными зрителями, как трагические актеры.
— В чем дело? Почему ты не хочешь набрать нужное количество в ячейку? — вопрошает Валентина.
— Да зачем мне это вообще нужно? — искренне удивляюсь я.
— Но ты же обещал?
— Так и вы что-то мне обещали! И где теперь ваши обещания? В мусорном ведре! Так и мои слова тоже там поищите! — мой ответ, по-моему, очень понятен и логичен.
— Что я тебе обещала? — прикидывается дурой парторг.
— Что меня не будут дергать по работе! А теперь я хожу сюда каждый день работать!
— Так ты там не только работаешь! Ты там спекулируешь товарами народного потребления! — решает пригвоздить меня парторг к позорному столпу, но не на того напала.
Буду я еще в чем-то признаваться, не пойман — не вор.
— Клевета! Да и это не имеет никакого отношения к нашим договоренностям. Я вам
