Шрифт:
Закладка:
Гай чувствовал, что его присутствие в Риме было необходимо для борьбы против смертельной опасности, грозившей его делу. Когда настал его черед сменить Флакка в Карфагене, он постарался сократить свое отсутствие до 70 дней. Но, когда он вернулся в Рим, противники стали его бесчестить и упрекать за колонизацию Африки, хотя он тут был ни при чем. Олигархия не останавливалась перед самой гнусной ложью, лишь бы вызвать замешательство среди его сторонников. Его обвиняли в том, что он навлек гнев богов, устроив новую колонию на запретной земле. Врагам удалось помешать переизбранию Гая народным трибуном и привлечь на свою сторону третьего триумвира Карбона. Приближалась его очередь ехать в Карфаген, а в Рим стекались страшные вести, усомниться в которых Карбону мешали его дружеские чувства к Гаю. Рассказывали, что ветер вырвал знамя, которое собирались водрузить в Юнонии; что буря подняла и разнесла за пределы проклятой территории останки жертв Карфагена; что волки растащили межевые столбы и, как отмечает Э. Альбертини, божественный характер этого знамения в те времена казался бесспорным. Эти потоки лживых слухов, возбуждавших ужас толпы, определили участь Гая и Флакка. Их противники поспешили воспользоваться немилостью, в которую впали «нечестивцы», а вместе с ними и все их проекты. Трибунал потребовал отмены не только их мероприятий в Африке, но и законов, предусматривавших основание колоний в Таренте и Капуе.
Чтобы защитить свое дело против «подлого вероломства», как метко выразился Ж. Каркопино, Гаю и Флакку оставался один путь — путь восстания. Восстание не удалось, и оба они погибли — Гай покончил особой, а Флакк пал под стрелами критских лучников консула Л. Опимия, которому сенат поручил спасти Республику, другими словами спасти земли оптиматов, находившиеся под угрозой.
В награду за предательство Народное, собрание, возглавлявшееся Л. Опимием, избрало Карбона консулом. Предатель и палач народа могли поздравить друг друга с тем, что порядок восторжествовал и собственность спасена.
Lex Muriicia отменял постановления lex Rubria и упразднял colonia Junonia (121 год). Десять лет спустя был принят lex Thoria, решивший судьбу земель в ликвидированных колониях. Колонисты не были изгнаны, но их участки, которые они получили право продавать, перешли большей частью в руки богачей, создававших огромные поместья, обрабатывавшиеся туземцами под руководством управляющего (procurator). Подавив всякие попытки заселить Карфаген, консервативный сенат, как обычно, стал потворствовать спекулянтам. Однако было принято решение, согласно которому при экспроприации государством собственности римских граждан или туземцев им должна выплачиваться компенсация.
Государственные земли. Помимо участков, которые получили в пользование колонисты и stipendiarii, Рим сохранил за собой еще значительный фонд государственных земель (ager publicus). Часть этих земель была выделена новым колонистам, в частности ветеранам Мария (lex Appuleia, 103 год до н. э.), свободным городам, перебежчикам и сыновьям Масиниссы. Большое количество участков государство продало также римским гражданам, но сохранило за собой верховную собственность на землю, выражавшуюся, по крайней мере теоретически, в праве на взимание налога (vectigal). Те земли, которые не были отчуждены, безусловно сдавались в аренду земледельцам и скотоводам за плату, взимавшуюся компанией откупщиков. В общем, государство оставило за собой лишь ничтожную часть своих земель.
Римская провинция производила в основном пшеницу, большая часть которой закупалась компанией откупщиков для Римского государства. При Гракхах концентрация капитала усилилась. В Африке, как и повсюду, одни и те же лица являлись и сборщиками налогов, и торговцами мукой, и судовладельцами; они сосредоточивали в своих руках всю хозяйственную деятельность страны.
Торговля не развивалась, достаток был весьма посредственным. Земледельцам и скотоводам жилось очень трудно. Только откупщики имели возможность жиреть. И, судя по их действиям в Азии, они не упускали этих возможностей.
Нумидия, Миципса. Сразу же после смерти Масиниссы Сципион Эмилиан разделил его наследство между его тремя законными сыновьями. Старшему — Миципсе — досталось административное управление и столица Цирта, Гулуссе — армия, Мастанабалу — суд. Гулусса, которого Сципион склонил к участию в осаде Карфагена, сохранял преданность ему. Миципса и Мастанабал ограничивались слабыми поползновениями к самостоятельности. Когда после смерти братьев Миципса остался единовластным правителем, он не пожелал омрачать свою старость конфликтами с Римом и продолжал поставлять ему хлеб, солдат и слонов.
Внутри страны Миципса в течение 30 лет (148–118 годы до н. э.) продолжал политику отца. Он благоустраивал Цирту, о которой Страбон писал, что благодаря заботам Миципсы она «во всех отношениях хорошо снабженный город». В Цирте находилась резиденция царя. Здесь он общался с греческими учеными и художниками и, если верить преданию, занимался на досуге различными науками, особенно философией.
Он чеканил монету с изображением своего отца и заботился о развитии и строительстве городов. В его царствование Вага (Беджа), управлявшаяся сенатом, и Булла-Регия (близ Сук аль-Арба в Дахле) стали городами, но вряд ли он прибегал к содействию царских префектов для гражданского управления городами и селениями. При Миципсе «negotiatores (купцам) разрешалось беспрепятственно передвигаться по Нумидии.
Хотя Миципса и не был таким выдающимся царем, как Масинисса, он все же казался римлянам слишком могущественным. Высказывались даже предположения, не против ли него была направлена попытка Г. Гракха поселить италиков в Африке.
Миципса хотел разделить свою власть между двумя законными сыновьями — Адгербалом и Гиемпсалом I. Но у него было еще трое племянников. Один из них — Массива, сын Гулуссы, был еще ребенком. А из двух сыновей Мастанабала один, Гауда, рожденный в законном браке, страдал слабоумием, но зато другой, Югурта, родившийся от наложницы, оказался личностью исключительной, как очень скоро показала история.
Югурта. Югурта был красивым, образованным и темпераментным человеком, умевшим использовать слабые стороны своих противников, но подверженным то порывам лихорадочной деятельности, то приступам уныния. Во время осады Нуманции, находясь при штабе Сципиона Эмилиана, он пленял своим обаянием молодых римских аристократов (134 год до н. э.). Миципса, вынужденный считаться с его популярностью среди нумидийцев и давлением, которое оказывал в его пользу Эмилиан, сначала узаконил, — а затем усыновил Югурту и завещал свои владения двоим сыновьям и усыновленному племяннику. Но наследники никак не могли поделить власть между собой, и представитель Рима воспользовался этим конфликтом для того, чтобы ослабить нумидийское царство, разделив его на части. Политика сената достигла своей цели. Вместо единой Нумидии Рим имел дело с тремя соперничавшими между собой царствами.
Югурта был не такой человек, чтобы примириться с разделом царства. Он подослал убийц к Гиемпсалу, разбил в открытом бою
