Она долго смотрит на меня, ее глаза бегают взад и вперед между моими. Она видит огонь, турбулентность, боль под всем этим, но не отворачивается. Ее губы касаются моих, ее дыхание сливается с моим.

— Я тоже тебя хочу.

Я не хочу использовать ее тело, чтобы прогнать свои темные тени, но мое сопротивление сломлено. Я слабый человек, когда дело касается ее. Недолго думая, я толкаю ее вниз и прижимаю спиной к коврику, держа руки по обе стороны от нее.

— Я предупреждал тебя.

Я провожу ладонью по ее груди в тонкой футболке, большой палец проводит по соску. Наше тяжелое дыхание смешивается, когда я накрываю ее губы своими в обжигающем поцелуе, в столкновении языков и зубов. Обычно я избегаю поцелуев в губы. Это производит неправильное впечатление на временную женщину в моей постели, но сейчас это не имеет значения. Меня охватил какой-то бред, и я не могу насытиться ртом Джорджии. Я сосу ее язык, поглощая ее, как будто она — моя последняя еда на земле.

С прерывистым вздохом я наклоняюсь над ней, хватая обе ее ягодицы своими руками, формируя ее гибкую плоть и притягивая ее к себе, мой очень выраженный стояк прижимается к ее животу, как пульсирующая головка.

— Раздевайся, чтобы я мог тебя трахнуть. — Моя команда — резкий шепот. Сегодня вечером она нужна мне, чтобы успокоить тьму, которая угрожает меня поглотить.

Она вздрагивает от моих слов и всхлипывает, подтверждая мои подозрения. В душе она грязная, грязная девчонка, и я собираюсь наслаждаться каждым ее сантиметром.

Руки Джорджии дрожат, когда она подчиняется моему приказу раздеться. Она садится, стягивает топ и дергает молнию на джинсах. Мое сердце бьется в быстром, грубом ритме, когда я помогаю ей поднять бедра и спустить трусики с ног. Ее бюстгальтер — один из тех причудливых моделей, который расстегивается спереди. Я наклоняюсь и открываю его одним движением, резко втягивая воздух, когда ее грудь оказывается передо мной. Ее сиськи идеальны. Я провожу губами по нежной коже ее шеи, вниз по ключице, пока мой рот не касается ее правого соска. Она стонет и выгибается подо мной, ее бедра отрываются от холодного пола ринга.

С тихим рычанием в горле я переключаю внимание на ее другую грудь, сильно сосу, царапаю зубами ее нежную плоть, ее стоны становятся все громче.

— Пожалуйста, — умоляет Джорджия, когда я удерживаю ее блуждающие руки над ее головой, ее тело извивается вокруг моего.

Высвобождая ее сосок из своих зубов, я ухмыляюсь ей.

— Прости, что?

— Ты мне нужен.

— Тебе нужно, чтобы я заставил тебя кончить, да, krasotka? Обещаю, я заставлю тебя кончить так сильно и быстро, что ты увидишь звезды. Но сначала мне нужно зарыться лицом в твою сладкую киску.

Я хватаю ее за лодыжку и подтягиваю к своему рту. Желание попробовать ее на вкус почти непреодолимо. Мое резкое дыхание согревает ее клитор и опухшие губы за мгновение до того, как я погружаю язык глубоко в ее складки. Я пожираю ее изнутри, поглощаю все, что она может мне дать. Она извивается вокруг меня, получая удовольствие. Хотя за этим приятно наблюдать, я не собираюсь так легко отпускать ее с крючка.

— Ты жадная маленькая шлюшка. — Резкий шлепок по ее киске. — Ты не можешь решать, когда тебе кончать. Я решаю. — Она хнычет, и я получаю удовольствие от ее боли. Я ласкаю ее языком, сосредоточив всю свою энергию на ее клиторе. — Попроси разрешения кончить мне на лицо.

— Пожалуйста, Андрей. Могу я кончить… — Она так охрененно просит, что я почти жалею ее. Почти.

Я зажимаю ее клитор двумя пальцами.

— Скажи это.

— Могу ли я, — всхлипывает она, — могу ли я кончить тебе на лицо?

— Блядь, да, krasotka. Кончи на мой язык. — Ее голова мотается из стороны в сторону, а я жадно ласкаю ее и погружаю пальцы в ее влажную киску, вырывая из ее глубины почти болезненный оргазм. Мне нравится, как ее хриплый крик эхом разносится по комнате, как ее киска сжимается в восхитительном ритме под моим языком.

После этого она падает на меня, ее тело все еще шатается от сильного оргазма.

— Я никогда так не кончала, — признается она. — Даже с игрушкой.

Я почтительно целую ее в лоб, давая ей возможность спуститься с небес. Если бы я мог, я бы заставлял ее кончать так каждую ночь в своей жизни.

ГЛАВА 24

Джорджия

В тот момент, когда я нашла Андрея здесь, наклонившегося вперед, обхватив голову руками, пот стекал по его телу, мне захотелось успокоить тьму, окружавшую его.

Я хочу вывести его на свет. И это может быть просто моим провалом.

Более того, я хочу избавить его от боли. Я знаю больше, чем кто-либо, что такое боль потери матери. Рак — это сука, один из худших способов увидеть уход любимого человека, но знать, что твоя мать покончила с собой после того, как с ней так ужасно обращались. Этого я не могла себе представить.

А еще есть боль отделения от собственной плоти и крови. Я чуть не упала в обморок от удивления, когда он рассказал мне правду о личности Киры. Это горькая пилюля, которую нужно проглотить.

Я хочу отвлечь его так, как я знаю, ему это нужно прямо сейчас.

Проведя пальцами по его паху, я обхватываю его сквозь шорты, наслаждаясь ощущением его тяжести в моей ладони. После того, как он съел меня, как животное, он все еще твердый, и моя рука сжимает его впечатляющую длину.

— Все еще жаждешь большего? — Глаза Андрея темнеют, и он резко втягивает воздух.

— Я проголодалась, — признаюсь я. — Изголодалась. — Сегодня я хочу всего. Все, что он может дать.

Его глаза полны похоти, они дико прекрасны, когда я пытаюсь стянуть с него шорты, но он останавливает меня, сжимая мою руку.

— Не так. Не здесь. — Он приближается и кусает меня за шею. — Мне нужно, чтобы ты широко раскрылась в моей постели.

У меня мгновенно пересыхает во рту при мысли о нас с Андреем, без одежды и в нашем распоряжении огромная кровать всю ночь напролет.

Да, черт возьми.

* * *

Комната Андрея совсем не такая, как я себе представляла. Она мягче, в каком-то смысле более привлекательная, чем я ожидала, но при этом остается несомненно мужской. Кровать огромная, с темными шелковыми простынями, пахнущими так же, как он. У меня слюнки текут.

— Я