— Не спорь! Прошу тебя! Так будет быстрее!

Он быстро идет, неся меня на руках. В лицо светит солнце. Вокруг поют птички и пахнет свежей травой и цветами. Кажется, мы в парке.

— Ну вот и всё! — Артем ставит меня на ноги и снимает шарф.

Щурясь, оглядываюсь по сторонам. Я не ошиблась. Мы в парке. Под развесистым деревом расстелено покрывало. На нем стоит изящная плетеная корзинка для пикника.

— А теперь расслабься, — Артем усаживает меня на покрывало и открывает корзинку.

Достает оттуда несколько пакетов с соком, пластиковые судки с едой и керамические тарелки с бокалами. Открывает контейнер, кладет на тарелку салат из помидоров и огурцов, несколько кусочков желтого швейцарского сыра с большими дырками, шарики моцареллы, посыпает все это зеленью и достает из бумажного пакета свежие багеты. Потом извлекает из корзинки слойки, упоительно пахнущие брынзой и посыпанные кусочками вяленых помидоров. А также коробочку с крупными оливками. Всё это такое свежее, вкусное и соблазнительное, что я, забыв о приличиях, жадно набрасываюсь на еду.

— Ну вот! — довольно улыбается Артем. — Это же приятнее, чем на ходу глотать обед, сидя в задымленной кухне отеля и слушая ворчание Гаспара и перебранки поваров.

— Не то слово! — блаженно жмурюсь я, подставляя лицо солнцу.

— А всё потому, что у меня золотые руки! Сам всё приготовил, сам!

Перестаю жевать, внимательно оглядываю продукты, пытаясь найти, что же он приготовил? Артем ловит мой взгляд и укоризненно качает головой:

— Вот какая ты всё-таки злая, Вика! Так и норовишь подколоть. Если не словом, так взглядом. А собрать это в корзинку? А аккуратно накрыть? А подобрать правильный хлеб под правильный сыр?

— Еще в машину поставить и потом донести до парка, — подхватываю я. — Гений! Просто гений!

— Вот! Это другое дело! Оценила, наконец! — радуется он. — Ты ешь, ешь. Приятного аппетита! А я тебя пока расслаблю, — он снимает с моих ног туфли.

— Это еще зачем? — испуганно поджимаю пальцы ног.

— Это новый способ лишения девственности, — с серьёзным видом заявляет он, но тут же прыскает от смеха. — Не спорь! Мне лучше знать!

Он начинает массировать мои пальцы. У него, оказывается, очень сильные руки, но при этом нежные. Мама дорогая! Такое счастье вообще бывает? Слойка с брынзой и оливками едва не становится поперек горла от волны удовольствия, которая захлестывает мое измученное работой тело. И оно снова меня предает.

Глава 11. Кого не любит Карлсон

— Нет, ну это уже ни в какие ворота! — возмущается мозг. — Дебильный ты кусок мяса! Это не Марк! Это вообще другой мужик!

— Да мне все равно, — блаженно мычит тело. — У него такие шаловливые пальчики! Они так мнут мои ножки! Я превращаюсь в желе. Неужели хотя бы один мужик знает, что девушке нужно? Вкусную еду в клювике принес, птенчик мой, и в ротик положил. На травку усадил. А теперь еще и ножки массирует. А если позволить этим пальчикам пробраться немного выше? Эй, машинист, поверните поезд в туннель!

Что это со мной? Опять предающее тело? Оно меня сейчас начнет предавать каждый раз, когда ко мне прикасается мужчина? Как я вообще тогда в метро ездить буду?

— Так послушайся меня уже, дура! От такого длительного воздержания ты не то, что в метро, ты скоро не сможешь смотреть спокойно ни на один удлиненный предмет! — тело, слыша мои мысли, немедленно подливает масла в огонь.

— Тьфу на тебя, животное! Никаких принципов! — негодует мозг.

— У меня сложилось неприятное впечатление, что ты — моя нижняя часть, — огрызается тело. — У тебя не полушария, а полупопия. Если Вика с Артемом будет поласковее, то отель будет наш.

— Дайте пожрать спокойно! — возмущаюсь я. — Ни днем, ни ночью от вас покоя нет!

Но спокойно доесть мне так и не дали. Настойчиво зазвонил телефон и на экране высветился номер шефа. Я нервно проглотила оставшийся во рту кусок и поспешно ответила.

— Где тебя носит? — зарычал Кинг Конгыч. — Инвестор уже подъезжает к отелю!

— Уже бегу. Я здесь неподалёку, — отталкиваю Артёма, влетаю в туфли и вскакиваю на ноги.

— Где неподалёку? В отеле? Конкретизируй! — не унимается шеф и его рык опускается на две октавы.

Ой, как плохо всё! Хищники вот так рычат перед тем, как укусить.

— Почти! Подъезжаю, — отвечаю ему уже на ходу и мчусь к машине. — Но как? Он же должен был приехать только ночью, шеф!

— А Артем ничего не сказал? — удивляется Сан Саныч. — Я же просил его передать тебе, что инвестор будет раньше.

"Феррари" даже не успевает толком затормозить у отеля, а я уже пытаюсь выскочить на ходу.

— Стоп! — Артем одной рукой прижимает меня к сиденью. — Убиться хочешь? Малышка, что ты так спешишь?

— Не смей ко мне прикасаться! — рявкаю я. — Ты специально меня увез, чтобы я облажалась перед твоим отцом и проиграла!

— Ну да, — улыбается он. — А зачем тебе убиваться на работе? Отель будет мой, и ты будешь моя. И я просто подарю тебе эту гостиницу. Так что наслаждайся жизнью, детка! От тебя вообще требуется только одно: отлипнуть от Марка и прилипнуть ко мне.

— Псих ненормальный! Подари себе мозги для начала! И хотя бы граммов сто совести! — выскакиваю из машины и бегу к главному входу в отель.

Там уже стоит Сан Саныч, натянув парадное выражение лица: кривой оскал, который у нормальных людей называется улыбкой. Рядом с ним стоит Марк, сверля меня взглядом. Становлюсь рядом с ними. Сзади маячит Артем. Он наклоняется и шепчет мне в ухо:

— Я делаю тебе официальное предложение. Предварительное, конечно. Выходи за меня замуж, и отель будет твой.

— Потом поговорим, не отвлекай меня, — шиплю в ответ, чтобы просто заткнуть его.

Нашел время! Лучшего момента просто не придумать! Больше всего мне хочется сейчас стукнуть его от души. Потому что он специально отвлек меня, увез из отеля, чтобы подставить. Он относится ко мне, как к игрушке. Но я тоже хороша. Я позволила себя увезти. Забыла о том, что главное сейчас — карьера. Что у меня в голове, черт меня возьми?

К отелю подъезжает вереница черных "Гелендвагенов". Ну конечно! На чем еще может ездить бывший браток из 90-х? Из первой машины высыпаются трое из ларца: здоровенные качки в черных костюмах. Двое закрывают собой вторую машину, а третий открывает дверцу. Из автомобиля выходит коренастый плотный мужчина лет пятидесяти пяти. Коротко стриженный, затянутый в черный костюм, он широко