— Мяу, — ответил ему Паразит, и, встав, направился к двери, преисполненный собственной значимости.

Кот и дворецкий покинули палату, а мы с Ромкой переглянулись.

— Я никогда к этому не привыкну, — сообщил мне брат. — Иди уже, скоро Матвей заглянет, а ты ещё толком не проснулся.

Когда Матвей всё-таки к нам зашёл, к нам с Гамильтоном как раз заскочил целитель. Отправил Гарри на перевязку, заявив, что именно там всё посмотрит. Сам же принялся осматривать мою ногу, сгибая её, разгибая и проводя магическую диагностику.

— Вы всё-таки вмешались в процесс заживления, — он посмотрел на меня осуждающе и покачал головой. — К счастью, нога была зафиксирована, и никаких критических последствий не наступило.

— Мне можно домой идти? — спросил я, когда целитель выпрямился.

— Судя по этому, — он кивнул на лежащие на кровати вещи, — вы всё равно собрались уходить. Зачем же тогда задаёте вопросы?

— Чтобы услышать рекомендации, — ответил я, стараясь не коситься на Матвея.

— Хорошо, вот мои рекомендации — не снимайте фиксирующую повязку ещё дней пять. Она не пропускает воду, в ней вполне можно мыться.

— Спасибо, последний пункт я уже проверил. — Целитель в ответ только головой покачал и вышел из палаты, бросив неприязненный взгляд на Матвея.

Гамильтон ещё не вернулся, поэтому мы могли спокойно поговорить с Подоровым.

— Я смотрю, любви к тебе у людей за ночь не прибавилось, — Ромка стоял напротив Матвея, сложив руки на груди.

— Мне их любовь не нужна, — Подоров махнул рукой. — Главное, чтобы меня Алёна с Ванькой любили. Надеюсь, вам не пришла в голову безумная идея выяснять, кто такой Мирче?

— Нет, — я покачал головой, потом встал, стянул пижамную куртку и принялся надевать рубашку. — Это неинтересно и не похоже на происки конкурирующего клана. Хотя сделано всё было на этот раз весьма продуманно. Если бы не стечение обстоятельств, у этого Раду всё могло бы получиться. Он бы благополучно ушёл, а мы бы даже не поняли, почему Гарри утром не проснулся.

— Да, так и произошло бы. — Кивнул Матвей.

— Что это за имена, Раду, Мирче? — Ромка нахмурился. — Всё-таки тут замешаны иностранцы?

— Нет, — коротко ответил Подоров. — А имена… Похожи на румынские или молдавские.

— Или цыганские, — добавил я.

— Или цыганские, — немного подумав, согласился Матвей. — В общем, не лезьте в это дело. Гамильтонов же я лично отвезу в аэропорт и запихну в самолёт, чтобы больше их здесь не видеть. Вот как только Лорен вернётся из поездки к месту силы, так и отправлю их к любимому папочке. Пускай он голову ломает, как защитить детишек.

— Мы примерно так ему и сказали. Это настолько очевидно, что до него в какой-то момент должно дойти. Во всяком случае, можно на это надеяться. — я полностью переоделся и был готов бежать из клиники. — Ты нас ни о чём спрашивать не будешь?

— Мне ещё вчера было ясно, что больше, чем я уже узнал от вас, вы мне не скажите. Так что, пойду я ещё немного поработаю, а потом домой, отсыпаться. Что-то устал я. Какие-то бесконечные дни. А ведь мне ещё доклад вашему отцу делать. — И он интенсивно протёр лицо руками и вышел из палаты, оставив нас с Ромкой одних.

— Ну что, будем Гамильтона дожидаться, или уйдём так, как принято у них, не попрощавшись? — спросил я у брата.

— Хм, это мысль, — он шагнул к двери и тут же выдохнул. — Не успели.

Гамильтон зашёл со свежей повязкой на руке. Судя по сжатым губам и испарине на лбу, процедура была не из приятных. К тому же ему не давали обезболивающих. То ли экономили, то ли дело было совсем в другом. Гарри, видимо, что-то понял по моему задумчивому взгляду, потому что ответил на незаданный вопрос.

— Пуля была чем-то обработана. Каким-то настоем. Яд не яд, но в сочетании с обезболивающими может вызвать обильное кровотечение. Может, на это и был расчёт, чтобы я сдох, захлёбываясь собственной кровью. Не знаю. Целители сказали, что эта дрянь полностью выведется завтра, тогда мне и дадут обезболивающее и применят методы ускоренной регенерации.

— Да, хреново, что тут сказать, — протянул Ромка. — Ну, ладно, выздоравливай.

— А вы куда? — Гамильтон заметно занервничал.

— Как это куда? — я даже удивился этому вопросу. — Домой. У меня, в отличие от тебя, всё нормально. На меня никто со странными пулями не охотился.

— А, как же я? — Гарри привалился спиной к двери, мешая мне пройти.

— Гарри, мы не твои телохранители, — я нахмурился. — Никаких обязательств у нас перед тобой нет. Обратись уже к Устинову. Денис подберёт тебе профессиональных охранников за очень невменяемые деньги с гарантией, что ты останешься жив.

— То есть если меня всё-таки убьют, то Устинов вернёт деньги, так, что ли? — он прищурился. — Или какие он ещё может дать гарантии моей безопасности?

— Гарри, вот прямо сейчас мне плевать. Если ты всё-таки к нему обратишься, то эти гарантии будут прописаны в контракте. — Я остановился прямо перед ним. Гамильтон стоял, не шевелясь, даже не думая отходить от двери, к которой, похоже, приклеился. И тут почувствовал, что с меня хватит, и что я начинаю понемногу звереть. — С дороги. — Приказывать я тоже умею. Если он не хочет по-хорошему, то будет как придётся.

До Гамильтона, похоже, начало доходить, с кем он имеет дело, и что мой титул — это не просто красивые слова, напечатанные в журнале. Меня учили быть Великим князем. Ромку пытались, хоть он часто отлынивал, а меня учили серьёзно. То, что я редко применяю эти знания, вовсе не означает, что их у меня нет.

— Вот так, голову немного выше. Взгляд или скользит поверх головы, или сконцентрирован на переносице собеседника. Вы должны показать небольшую заинтересованность, но, не больше. Слова не нужны, мимика тоже лишняя, говорить должны ваши глаза, ваше высочество. Если собеседник вам чем-то неприятен, он ни на секунду не должен забывать, кто находится перед ним…

Я прогнал воспоминания, а Гамильтон под моим взглядом что-то пробурчал