дабы, застав за прелюбодеянием, обменять себя на жену; к счастью, юношу предупредили, чтобы он не поддавался уговорам этих дам, ибо они готовят ему западню, и он, оказавшись достаточно разумным, предпочел непорочность и чистую совесть сим презренным и низменным утехам; выбор его достоин самой высокой похвалы. И все же в конце концов он был убит собственным конюшим. По этому поводу болтали разное, но как бы то ни было, гибель его весьма прискорбна, ибо молодой человек блистал самыми отменными качествами и знатным происхождением и много обещал в будущем как внешностью своею, так и достойными деяниями, что неудивительно, ибо, по словам одного моего современника, в высшей степени остроумного человека, с коим я вполне согласен, ни один урод и развратник никогда не отличался отвагою и благородством, за исключением разве что Юлия Цезаря; видно, сам Господь распорядился предавать таких людей проклятию. Вот почему удивляюсь я, видя, как некоторые из них, приверженные гнусному сему пороку, избегают кары небесной и живут процветая и благоденствуя; однако, думаю, Бог не забудет их и на склоне жизни сполна воздаст за грехи.

Мне доподлинно известно, что многие мужья страдают сим мерзким пороком и не могут от него избавиться; несчастные эти грешники принуждают жен своих служить им не передом, но задом; спереди же соединяются с ними лишь для того, чтобы заиметь детей; вот так и терзают они злополучных жен, у коих весь любовный пыл ушел в передние прелести. И не достойны ли такие жены прощения скорее других за то, что делают рогоносцами мужей, приверженных нечистым задним частям женского тела?!

Сколько есть в мире женщин, которые, по свидетельству опытных акушерок, врачей и хирургов, могут считаться девственными скорее спереди, чем сзади, и имеют право подать в суд на развратных мужей своих; жаль, что все они скрывают сей позор из страха скандала для себя и для них, а возможно, и оттого, что получают от сего занятия большее удовольствие, нежели мы можем себе представить; либо же, как я говорил выше, желают держать супруга в постоянном страхе разоблачения на тот случай, ежели изменят сами, хотя такие мужья легко смиряются с жениной неверностью; впрочем, не в этом суть.

«Summa Benedicti» гласит, что муж, познающий жену противу естественного закона природы, тем самым смертельно оскорбляет ее; тот, кто утверждает, будто он имеет право распоряжаться женщиною как ему угодно, впадает в самую ужасную и гнусную ересь, исповедуемую мерзкими иудеями, коих раввины рассуждают согласно следующей притче: «Duabus mulieribus apud synagogam conquestis se fuisse a viris suis coqnitu sodomico sognitas, responsum est ab illis rabinis: virum esse uxoris dominum, proinde posse uti ejus utcumque libuerit, non aliter quam is qui piscem emit: ille enim tam anterioribus quam posterioribus partibus ad arbitrium vesci potest»[22].

Я нарочно привел сию притчу на латыни, без перевода, дабы не оскорбить неприличным словом чей-нибудь целомудренный взор или слух. Ну не гнусность ли! Пренебречь прекрасною, чистою частью тела, самим Господом заповеданной для супружеских сношений, ради мерзкой, грязной и презренной, пропускающей чрез себя одни нечистоты!

И ежели мужчина берет женщину таким непотребным образом, ей вполне дозволено развестись с ним, коли нет иного средства его исправить; в той же книге говорится, что те, кто почитает Господа, никогда не должны соглашаться на подобное бесчестье, но, напротив, кричать и вопить во все горло, не боясь ни скандала, ни огласки, ни позора, ни смерти, ибо, как гласит закон, лучше умереть, нежели смириться со злом. И еще одно говорит та же книга (я нахожу это весьма странным): каким бы способом муж ни познал жену, дозволенным или противоестественным, но если она понесет от него, то сей способ уже не считается смертным грехом; однако же существуют способы низкие и мерзопакостные – у Аретино они изображаются в картинках, – далекие от супружеской благопристойности, хотя, как уже сказано, они дозволяются по отношению к беременным женщинам, а также к тем, у кого дыхание слишком сильно и зловоние исходит изо рта или из носу; я слышал, что бывают такие женщины, коих целовать в губы не намного приятнее, чем в задний проход; так, одна придворная дама говорила мне о своей госпоже, весьма высокородной особе, что у ней изо рта пахнет не лучше, чем из оловянного ночного горшка; слова эти изрядно смутили меня. Но близкий друг этой особы подтвердил мне слова фрейлины; правда, что она была уже в летах.

Так что же остается мужу или любовнику, как не прибегнуть к какой-нибудь особенной форме любви?! Только пусть все же не обращается к задней Венериной утехе.

Я мог бы многое добавить по этому поводу, но мерзко мне распространяться на эту тему; боюсь, я и так уже наговорил лишнего, но ведь надобно иногда разоблачать пороки людские, хотя бы ради того, чтобы искоренять их.

А теперь хочу рассказать о том, как люди порицали, да и нынче порицают, двор наших королей, где и девицы и дамы распутничают вовсю, превратив сие занятие в обычай, что весьма прискорбно и для них, и для множества достойных, целомудренных и добродетельных женщин, которые, глядя на развратниц, становятся на тот же путь, хотя и блистают достоинствами, коих нигде в других местах не сыщешь.

Приведу лишь единственный пример – нынешнюю великую герцогиню Флорентийскую из Лотарингского рода; дама эта прибыла во Флоренцию вечером того дня, что обвенчалась с герцогом, который, перед тем как лечь с нею в постель и лишить цвета невинности, заставил справить малую нужду в красивый ночной сосуд из прозрачного хрусталя и исследовал мочу вместе с придворным врачом, опытным и весьма ученым человеком, дабы определить, девственна ли его невеста. Врач внимательно рассмотрел мочу и на основании своих знаний объявил, что девушка так же чиста, как при появлении на свет из материнского чрева, и что герцог смело может приступить к своей обязанности – он найдет дорожку еще не проторенною; герцог так и поступил, предсказание врача сбылось, и наутро молодой муж в восхищении изрек: «Вот великое чудо, что из этого французского двора девушка вышла девственницей!» Не правда ли, курьезное мнение о нас, французах?! Не знаю, правдива ли сия история, – мне он ее выдал за истинную.

Итак, двор наш пользуется эдакой сомнительной репутацией, и сложилась она не сегодня: издавна считается, что парижские придворные, да и все прочие дамы, не слишком строго пекутся о своей нравственности, в отличие от провинциалок, которые смирно сидят у себя по домам. Многие мужчины остерегаются брать