Введение наркомом путей сообщения товарищем Троцким военного коммунизма на железных дорогах привело к очень удивительному (для большевиков) результату: численность рабочих на железных дорогах Советской России сократилась более чем вдвое. А вот на дорогах Забайкальской республики их число утроилось: там-то людям и платили зарплату нормальную, и насчет жилья для рабочих беспокоились. Хотя началось это «великое переселение железнодорожных народов» еще при Колчаке, и железнодорожные мастеровые валили больше на КВЖД — но основной поток бегунцов от Советской власти пошел после того, как с белыми на Дальнем востоке было покончено. И, как результат, сначала в Верхнеудинске и Чите, а после «объединения» и в Хабаровске появились довольно мощные центры по ремонту подвижного состава. Настолько мощные, что даже сам нарком был вынужден согласиться с предложением Сталина о передаче «мертвых» паровозов в Забайкалье для проведения ремонта. А участок железной дороги от Иркутска до Красноярска — под управление забайкальцам.

То есть поначалу только этот участок был передан, а затем сугубо явочным порядком у нему присоединили и кусок от Красноярска до Новониколаевска, а основным результатом поездки Кузнецова в Омск стала и «забайкализация» дороги от Новониколаевска до Омска. Ну а мертвые паровозы в Забайкалье тащили вообще почти со всех дорог страны. Не все паровозы тащили, а лишь «Э» и «О», поскольку рембазу именно под них подготовили. И ремонтировались эти паровозы весьма успешно, поэтому в самой республике с транспортом дела шли более чем неплохо.

А еще очень неплохо они шли и на «присоединенных» участках дороги. Поэтому, когда в конце апреля от Сталина в Верхнеудинск пришла телеграмма о начале польского наступления и существенных провалах в русской обороне, то Николай Павлович издал указ об учреждении института железнодорожный войск. В эти войска «мобилизовались» все работники железных дорог — но недовольство среди рабочих и инженеров оказалось минимальным: всем «мобилизованным» просто выдали новую форму (с погонами!), стали приплачивать «за звание», чем увеличили зарплату на четверть. Ну и некоторые отрицательные стороны мобилизации тоже народ принял довольно спокойно: любого работника могли поднять на работу хоть среди ночи, в командировку послать куда угодно (выплачивая при этом еще и «командировочные»), в выходные могли на работу вызвать и рабочий день продлить часов до двенадцати (опять-таки, выплачивая «сверхурочные»). Николая Павловича несколько удивило лишь то, что довольно много народу от Иркутска до Новониколаевска в таком режиме работать не захотели, но принуждать он никого не стал: не хочешь работать — свободен.

Однако «свято место пусто не бывает»: вместо уволившихся рабочих тут же удалось набрать других — в основном приехавших из европейской части страны. И не только рабочих, в Верхнеудинск приехал даже Александр Васильевич Ливеровский — которому тут же Николай Павлович подкинул весьма непростую работенку. Впрочем, последнее к общению со Сталиным отношения не имело…

А отношение к этому имело то, что уже в конце июня, после очередной телеграммы из Москвы, на всех станциях от Читы до Новониколаевска постоянно дежурили «подменные паровозы». Много паровозов, причем больше всего паровозов именно серии «Э». Так что скорость прохождения составов по дороге увеличилась сразу в полтора раза: раньше на каждой станции и каждом полустанке паровоз (и состав) простаивал больше часа пока его перезаправляли топливом, наливали воду, смазывали то, что в смазке нуждается (то есть почти всё) — а теперь на то, чтобы отцепить от состава прежний паровоз и прицепить новый, требовалось где-то пять минут. А если учесть, что станции и полустанки на дороге располагались менее чем в пятидесяти верстах, а скорость грузовых составов редко превышала тридцать верст в час, то такое повышение скорости выглядело и вовсе незначительным.

Поздней ночью одиннадцатого августа поднятые по тревоге паровозные бригады отправились в очередную командировку: по «литерному» расписанию в Омск вышли сразу четыре состава, в которых было всего по два пассажирских вагона — и по три новеньких «декапода». Этот трюк был уже отработан: чтобы поезду из Верхнеудинска доехать до Иркутска, его требовалось перезаправить трижды — но ведь можно просто переставить паровозы в составе. А чтобы доехать от Иркутска до Красноярска, поезда требовалось перезаправить уже минимум шесть раз — его ведь и там можно просто подцепить уже заправленные паровозы. А декаподы могли (правда, не на Кругобайкальской очень кривой дороге) разогнаться и до семидесяти километров в час, так что выехавший ранним утром из Верхнеудинска Николай Павлович в Иркутск приехал уже к полудню, а в полночь прибыл и в Красноярск. В десять утра его поезд миновал Новониколаевск, а в шесть вечера — прибыл в Омск.

С собой он захватил обещанную Сталину «помощь»: в отдельном вагоне ехало сорок два бойца из Министерства госбезопасности во главе с полковником Малининым. И этого, по мнению Николая Павловича, было достаточно. То есть не совсем достаточно, следом за ним (и уже без безумной спешки) следовали двадцать эшелонов с солдатами. Двадцать эшелонов, по шестнадцать вагонов, в каждом по сотне человек… В принципе, для серьезной войны — немного. Однако войны — они сильно разные бывают.

До Москвы поезд из Омска доехал почти за четверо суток: даже литерные поезда быстрее проехать были не в состоянии. Да еще и повезло в том, что паровозы «О», отремонтированные в Чите и Хабаровске, в основном пока ходили по уральскому направлению. Но Николая Павловича в Москве, собственно, никто не ждал: Сталин безвылазно сидел подо Львовым, остальным «вождям» было не до какого-то там «председателя Забайкалья». Впрочем, Николай Павлович и сам не рвался с ними пообщаться, так что лишь вечером семнадцатого он «удостоился» краткой беседы с товарищем Каменевым, который всего лишь «правил Москвой»:

— Товарищ Андреев, мне сказали, что Забайкальцы готовы нам предоставить определенную военную помощь. Думаю, что некоторая помощь нам бы весьма пригодилась.

— Вас дезинформировали, — решил блеснуть новым выученным им словом Николай Павлович. — Мы не готовы оказывать помощь, мы ее оказываем. И не некоторую, а весьма существенную. Но оказать вам помощь на фронте мы готовы при определенных условиях.

— О каких условиях вы говорите? Страна в опасности!

— Ваша страна. И мы готовы оказать вашей стране помощь на фронте, но нам нужно, чтобы никто ее оказывать нам просто не мешал.

— Что значит «не мешал»?

— Это значит, что части Забайкальской Советской армии не будут подчиняться никаким красным командирам — у нас достаточно более чем опытных офицеров.