Шрифт:
Закладка:
Как и следовало ожидать, Нахаев сознался в своих связях с генералом Быковым, работавшим в Институте физкультуры. А этот генерал является разведчиком, как пока установлено, эстонским. Надо, конечно, полагать, что не только эстонским. Это пока первые признания. О дальнейшем буду сообщать».
Сталин уже это знал. 26 августа он получил шифровку от первого заместителя наркома внутренних дел Якова Агранова:
«Арестованный начальник штаба артиллерийского дивизиона Осоавиахима Нахаев сознался, что свое выступление в красных перекопских казармах он сделал по указанию своего бывшего сослуживца по институту физкультуры, бывшего генерала Быкова Леонида Николаевича.
Нахаеву было известно о связи Быкова через эстонское посольство в Москве со своим однополчанином по царской армии, ныне работающим в качестве начальника эстонского Генерального штаба. Особым отделом Быков разрабатывался по подозрению в шпионаже в пользу Эстонии. Последнее время Быков состоял заведующим сектором личного состава института физкультуры. Сегодня он нами арестован. Показания Нахаева направляю почтой».
Вся история с эстонскими шпионами позже оказалась полной липой. Осоавиахимовский командир пытался поднять мятеж в одиночку.
30 августа Сталин ответил Кагановичу:
«Корка не следует снимать. Дело не только в Корке, а прежде всего в благодушии и ротозействе, царящих во всех округах. Здесь округа подражают центру. Надо вздуть органы политуправления армии и особотдел, которые не подтягивают, а размагничивают людей».
Тем не менее 5 сентября 1934 года Август Корк был переведен на должность начальника Военной академии имени Фрунзе. Впрочем, пока его не трогали. В 1935 году он получил высокое звание командарма 2-го ранга. Его арестовали 12 мая 1937 года и расстреляли вместе с Тухачевским...
5 декабря 1934 года политбюро приняло решение передать дело для закрытого слушания в военной коллегии Верховного суда СССР. Данные о результатах судебного заседания пока не найдены. Известно, что бывшего генерала Быкова расстреляли. Надо полагать, что и Нахаев был казнен.
Нарком обороны Ворошилов был влиятелен и близок к Сталину, это несколько сковывало чекистов. Но дело о попытке мятежа в Московском военном округе развязало руки особому отделу Главного управления государственной безопасности НКВД.
«Кремлевское дело»
В самом начале 1935 года Сталину доложили, что враги проникли в самое сердце столицы — заговорщики свили себе гнездо в Кремле. Так чекисты откликнулись на поручение Сталина, который после убийства Кирова распорядился проверить сотрудников всего государственного аппарата.
Начиная с января 1935 года в течение четырех месяцев шли аресты сотрудников кремлевского аппарата, членов их семей и близких знакомых. Поводом, надо понимать, послужили разговоры о том, что жена Сталина, Надежда Аллилуева, умерла не своей смертью, а застрелилась.
20 января Ягода передал Сталину протокол очной ставки двух кремлевских уборщиц — Анны Ефимовны Авдеевой и Ефросиньи Семеновны Мишаковой.
Мишакова на допросе показала:
— Сидели мы втроем на первом этаже правительственного здания в маленькой комнате и пили чай. Авдеева стала говорить, что нам плохо живется, наше начальство пьет, ест хорошо, а мы питаемся очень плохо. Потом Авдеева стала говорить, что Сталин не русский, с первой женой разошелся, а вторую, говорят, застрелил.
Авдеева показала:
— Я утверждаю, что я все, о чем говорила Мишакова, не говорила. Все это говорила Жалыбина.
Жалыбину тоже арестовали.
«Распространение клеветнической информации могло создавать террористические настроения против руководителей партии и правительства», — говорилось в обвинительном заключении.
Иначе говоря, обычные пересуды о кремлевских делах усилиями сотрудников секретно-политического отдела ГУГБ НКВД были преобразованы в дело о создании контрреволюционной организации, подготовке террористических актов и намерении убить Сталина.
Руководил секретно-политическим отделом Георгий Андреевич Молчанов. Он начинал ординарцем в штабе командующего войсками Юга России Владимира Александровича Антонова-Овсеенко, потом оказался в особом отделе Туркестанского фронта. После Гражданской войны руководил ЧК в Грозном, работал в Иваново-Вознесенске, откуда его перевели в Москву начальником важнейшего отдела.
Поскольку речь шла о безопасности вождя, вместе с Молчановым допросы проводил Карл Викторович Паукер, начальник оперативного отдела ОГПУ (охрана политбюро, наружное наблюдение, аресты и обыски).
Карл Викторович попал в органы госбезопасности самым странным образом. Он родился во Львове, который до Первой мировой войны входил в состав Австро-Венгрии. Паукер вообще никогда и ничему не учился, работал в парикмахерской отца, затем на кондитерской фабрике.
После начала Первой мировой войны его мобилизовали в австро-венгерскую армию. В апреле 1915 года фельдфебель 1-го уланского полка Паукер попал в русский плен и оказался в Туркестане. Он приветствовал революцию и в мгновение ока из военнопленного превратился в активного борца за советскую власть. В 1917 году он уже председатель полевого трибунала в Самарканде, а на следующий год становится чекистом.
В 1920-м его взяли в иностранный отдел ВЧК, но быстро перевели в оперативный отдел. Карл Викторович был весельчаком и балагуром, он немало веселил вождя и стал очень близким к Сталину человеком...
Чекисты расширили масштабы заговора и включили в него военных, которым приписали стремление заменить политбюро военной диктатурой. Военные из числа тех, кому было поручено охранять вождей партии и правительства, будто бы собирались арестовать членов политбюро или в кабинете Сталина прямо во время заседания, или лучше — в кинозале на втором этаже Кавалерского корпуса Кремля.
Вдохновителем террористов записали бывшего члена политбюро Льва Борисовича Каменева, которого в январе того же 1935 года — по другому делу — приговорили к пяти годам тюремного заключения.
Чекисты воспользовались тем обстоятельством, что бывшая жена брата Каменева (Николай Борисович Розенфельд был художником и иллюстрировал книги в издательстве «Академия») — Нина Александровна Розенфельд работала старшим библиотекарем правительственной библиотеки в Кремле. Чекисты придумали, будто один из сотрудников кремлевской комендатуры обещал снабдить Нину Розенфельд оружием для организации теракта.
Из всех политиков, оказавшихся в оппозиции к Сталину, Лев Борисович Каменев менее всех подходил на роль руководителя террористической организации. Он ничем не был похож ни на своего шурина — Льва Троцкого, с которым практически не общался, ни на своего соратника Григория Зиновьева. Те стремились первенствовать, жаждали власти и славы. Каменев, мягкий и спокойный по характеру, занял место в политбюро только потому, что этого захотел Ленин.
Анатолий Васильевич Луначарский писал о Каменеве:
«Большая любовь Каменева к литературе, его сердечная мягкость и значительная широта взглядов выгодно отличали его даже от самых крупных работников социалистического движения.
В той железной среде, в которой пришлось развертываться политическому дарованию
