Когда он сделал вздох, его тело коснулось моего.

– Злоносный месмер, – сказал он этим своим шершавым шепотом, – означает власть над страхом. Вероятно, он и стал основой для темных спрайтов и фейри в старых легендах.

Раум говорил мне, что Кейз мог пытать его страхом.

Я сглотнула и потянулась к его ладони, мягко проводя пальцами по костяшкам его руки, словно холодный месмер под его кожей мог выскользнуть наружу.

– А тебе это нравится? Власть над страхом, в смысле?

Его рука сжалась в кулак под моими пальцами, и, поняв, что наделала, я начала отстраняться.

Кейз этого не позволил.

Мое сердце заколотилось о ребра, когда его мозолистые пальцы взяли меня за руку. Он перевернул ее ладонью вверх, шершаво проводя большим пальцем по линиям на ней. Всплыло воспоминание о том, как он, бывало, касался каждого пальца, каждой морщинки и говорил мне, что дни мои сочтены, ибо линия судьбы усохла.

Один из многих разговоров, которые заканчивались хихиканьем, пока мы не засыпали.

– Тебе нравится? – прошептала я, неуверенная, какой вопрос на самом деле задавала.

– Нравилось бы, будь я злоносцем, – сказал он. – А тебе бы не понравилось? В страхе есть сила.

И правда. Я понимала, что это манит, даже немножко завидовала, что у него может быть доступ к такому дару, а у меня нет.

Он выпустил мою руку и потянулся за двумя парными ножами с золотым филигранным узором на клинках.

– Возьми эти. Они настолько легкие, что даже ребенок может управиться с ними, не выронив.

Наши пальцы снова соприкоснулись, когда он отдавал их мне.

Кейз размял ладонь, как будто что-то раздражало его кожу. Он бросил на меня хмурый взгляд и оставил меня, и мне тут же захотелось вновь ощутить запах древесного шалфея.

Я не была вполне уверена, наполняла ли меня эта мысль восторгом или же я вляпалась во что-то более опасное, чем раньше.

Глава 19

Воровка памяти

Когда мы пришли на берег, я тут же потеряла дар речи, потому что никогда прежде не видела Вой и его берега свободными от доков и торговых кораблей. Он был великолепен.

Судить о размерах такого чуда было невозможно. Несколько пятнышек света на темном горизонте были единственным признаком того, что эти воды не тянулись в бесконечность. Морской воздух был свежим, чистым и свободным от тягот.

Кривы собрались возле перекошенного причала, где на волнах покачивался черный драккар. Изогнутый форштевень был выполнен в виде устрашающей змеиной головы: пасть раскрыта, а клыки выставлены вперед.

Два косых полотнища на главной мачте бились на ветру, и каждый отрез был выкрашен в непроглядно-черный цвет. Драккар был не такой величественный, как корабли обменной биржи. Борта в середине выдавались вперед, а пазов для весел было совсем немного, не как на военных драккарах с их дюжинами гребцов. Но это все равно означало, что плаванье будет утомительным. Черная холстина накрывала нос корабля – наверное, там можно будет ненадолго укрыться от морских брызг.

Раум помог мне взойти на борт, следом за мной Тове, и я тут же ухватилась за боковой поручень, потому что Вой баюкал судно, резво раскачивая и корабль, и мои внутренности.

– За борт, – рявкнул Кейз, обматывая такелаж вокруг мачты. – Иначе сама будешь убирать.

– Я в норме.

Его окружали темные иллюзии. А значит, следуя его собственному признанию, он мне не доверял.

Когда Кривы расположились, Гуннар и Линкс отдали швартовы, и несколько Кривов взялись за весла. Я закрыла глаза; ветер бил мне в лицо, а море обнимало корпус корабля, утягивая драккар ко все более глубоким водам.

– Вот, – сказала Това через десять лиг от берега. Она вручила мне веточку листьев мяты. – Как я и сказала, поможет.

Я бросила несколько листочков себе на язык.

– И как долго добираться до Скиткаста?

– Две ночи при хорошем ветре.

Я имела представление о границах материка, который звался материком только потому, что другие три из четырех наших регионов лежали по ту сторону Воя. Йенс увлекался картографией. Иногда, когда с делами было покончено, я пробиралась в комнату с картами в Доме Штромов и рассматривала границы, мечтая о том, чтобы уплыть прочь.

Фуреном заправлял иссохший от старости лорд Патрик, который взял себе слишком много наложниц и оставил государственные дела на сына, не желая сам с ними разбираться. Хемлиг был меньше, его захватил один процветающий торговец, который, по слухам, был связан обетами с фейри из Южного королевства. Скиткаст с его узкими границами и регионом-то едва ли был, а заправлял им ленивый совет, который брал взятки в обмен на принятие законов в пользу тех, кто готов был за них платить.

Клокглас, единственный из регионов, лежал за морем. Если бы на Востоке и был король, то Лорд Магнат подошел к этому ближе всего. Ивар имел такую власть, какой не было у правителей других регионов. Его слову подчинялись, его жестокости потакали, а его влияние расползлось и через Вой.

На всем материке альверы скрывали свою истинную природу, дабы их не схватили. Люди без средств подвергались жестокому обращению и порабощению. Очень по-клокгласски.

Три тюрьмы в Вое отмечали середину пути между побережьями. Дозорные, мерзкий вид скидгардов, входящих в Тюремные гильдии, охраняли содержащихся там преступников. Слухи говорили о камерах, поставленных одна на другую, а Хаген даже как-то раз рассказывал мне, что решетки сделаны из костей прежних заключенных.

Его держали в одной из тех камер, но забрали у меня слишком быстро, чтобы я успела спросить, правда ли это.

– Все хорошо? – спросил Раум, когда Клокглас совсем исчез из виду. Он потянулся, разминая руки, когда Това сменила его на веслах.

– Мята помогает, – сказала я, вся позеленев от тошноты.

– Ты привыкнешь. Отвлечься хочешь? – он опасливо взглянул на воду. – Я вот точно хочу.

Я подвинулась и похлопала по месту рядом с собой.

– Садись.

Раум послушался, но сплел вместе пальцы и все дрыгал коленями.

– Ты же никогда не покидала Клокглас?

– Только на картах. Мой отчим часто путешествовал, даже за океан Судьбы, в другие королевства. Конечно же, меня он с собой никогда не брал.

Раум поморщился, когда мокрые брызги туманом осели на наши лица.

Я взяла его за руку, решительно, и даже не удивилась, когда он сжал ее в ответ.

– Уж как бы там ни было, – сказал он,