и точно попадавших в сложный ритм искусного музыканта. Сначала их головы украшали шляпы, но вскоре, разгорячившись, молодые люди отбросили их в сторону, а потом в дальний угол полетели и башмаки. Благодарные зрители криками и аплодисментами встречали каждое проявление удали, где каждый стремился превзойти соперников. Наконец танцоры в изнеможении опустились на стулья, а арфист заиграл одну из тех страстных, вдохновенных мелодий, исполнением которых славился на всю округу. Боясь вздохнуть, слушатели ловили каждый звук; даже служанка в рабочей кухне со свечой в руках торопливо проходила на цыпочках. Закончив прекрасный «Марш в честь героев Харлеха», Эдвард из Корвена перешел к песне «Триста фунтов». Потом немузыкального вида человек начал декламировать «Пеннилльон» – некое подобие импровизированного речитатива под аккомпанемент арфы. Инициативу подхватил другой гость, и развлечение продолжалось так долго, что Оуэн утомился и решил покинуть свой наблюдательный пост, когда в противоположном конце комнаты возникло оживление, вызванное появлением средних лет мужчины в сопровождении девушки, очевидно дочери. Мужчина сразу подошел к скамье, где сидели старейшины, и те приветствовали его обычным валлийским вопросом: «Как твое сердце?» – и поднятыми за здоровье кружками отменного пива. Девушка – очевидно, признанная местная красавица – была тепло встречена молодыми людьми, в то время как их спутницы разглядывали ее искоса, с заметной ревностью, которую Оуэн объяснил степенью привлекательности. Подобно большинству валлийских женщин она была среднего роста, но прекрасно сложена: с безупречными, хотя и деликатными, округлостями. Небольшой изящный чепчик чрезвычайно мило сочетался с очаровательным личиком, которое, впрочем, трудно было назвать красивым: круглое, с легким стремлением к овальной форме; румяное, хотя и с оливковым оттенком кожи; с ямочками на подбородке и щеках; с самыми яркими губами из всех, что Оуэну доводилось видеть, и мелкими жемчужными зубками. Нос слегка портил впечатление, однако глаза покоряли: удлиненные, блестящие, они игриво и в то же время мягко смотрели из-под густых ресниц. Орехового цвета волосы были аккуратно уложены под тонким кружевом чепчика. Судя по всему, маленькая сельская красавица отлично знала, как наилучшим образом преподнести свое очарование, ибо пестрый шарфик на шее превосходно гармонировал с цветом лица.

Привлеченный обаянием неведомой молодой особы, Оуэн с интересом наблюдал за ее откровенным кокетством, собравшим вокруг целую толпу парней, для каждого из которых у нее нашлось приветливое слово, изящное движение или вдохновляющий взгляд. Уже через несколько минут под влиянием разнообразных мотивов молодой Гриффитс из Бодуэна оказался возле девушки. Та направила на валлийского наследника все свое внимание, отчего поклонники один за другим признали поражение и покинули поле боя, чтобы ухаживать за менее привлекательными, но более внимательными и доступными особами. Чем дольше Оуэн беседовал с девушкой, тем глубже попадал под ее обаяние. Она проявила больше остроумия и красноречия, чем он ожидал, в сочетании с приятной задумчивостью и легкой меланхолией. К тому же голосок ее звучал так чисто и мелодично, а движения отличались столь естественной грацией, что, сам того не заметив, Оуэн забыл обо всем на свете и до тех пор прямо смотрел в сияющие глаза, пока девушка не опустила взгляд.

Так случилось, что оба молчали: она от смущения откровенно выраженным восхищением, а он – от погруженности в созерцание вечно изменчивой красоты. Вскоре подошел человек, которого Оуэн принял за ее отца, и обратился к дочери с каким-то мелким замечанием. Затем он почтительно заговорил с Оуэном, сумев вовлечь того в легкую беседу на местные темы, а далее перешел к описанию полуострова Пентрин, где, по его словам, в изобилии водилась птица чирок. Закончил же просьбой позволить ему показать точное место и заверением, что будет рад принять гостя в своем доме и отвезти на полуостров на лодке, если молодой сквайр этого пожелает. Слушая любезное приглашение, Оуэн краем глаза заметил, что красавица успела отказать нескольким кавалерам, пытавшимся отвлечь ее приглашением на танец. Польщенный собственным успехом, он снова направил все внимание на девушку – пока отец не позвал ее, чтобы покинуть праздник. Перед уходом он напомнил молодому человеку о приглашении и добавил:

– Возможно, сэр, вы меня не знаете. Мое имя – Эллис Притчард. Живу в Тай-Глассе, на этой стороне холма Моел-Гест. Любой укажет вам дорогу к дому.

После отъезда отца и дочери Оуэн тоже задумался о возвращении в Бодуэн, но, увидев хозяйку трактира, не смог сдержать любопытства и задал несколько вопросов об Эллисе Притчарде и его милой дочери. Марта Томсон ответила коротко и почтительно, но затем с сомнением добавила:

– Мастер Гриффитс, вы, конечно, знаете старинную валлийскую триаду: «Как три капли воды похожи: красивый амбар без зерна, красивая чаша без напитка и красивая женщина без доброй репутации».

Больше ничего не сказав, хозяйка поспешно ушла, а Оуэн направился к своему холодному враждебному дому.

Эллис Притчард – наполовину фермер, наполовину рыбак – отличался проницательностью, дальновидностью и глубоким знанием жизни, но популярным в местной среде его сделали добродушие и щедрость. Он, конечно, заметил особое внимание, проявленное молодым сквайром к дочери, и быстро вычислил возможные преимущества. В случае успеха Нест превратилась бы в хозяйку валлийского поместья, а потому мудрый батюшка услужливо предоставил молодому человеку уважительный повод для продолжения знакомства.

Что касается самой Нест, то девушка унаследовала отцовскую проницательность: оценила высокое положение нового поклонника и без сожаления приготовилась ради него отправить в отставку всех прежних кавалеров, но расчет сочетался с искренним чувством. Красавице польстило серьезное и в то же время утонченное внимание Оуэна; она с восхищением отметила если не выдающуюся, то вполне выразительную внешность и по достоинству оценила лестное восхищение. Что же касается брошенного Мартой Томас намека, то достаточно сказать, что Нест росла без матери и была несколько легкомысленна. Живая по натуре, она любила встречать восторженные взгляды и радовать всех подряд: мужчин, женщин и детей – чудесной улыбкой и мелодичным голосом. Девушка напропалую кокетничала, флиртовала и порой доходила до таких крайностей валлийского легкомыслия, что представители старшего поколения качали головой и запрещали дочерям водить с ней дружбу. Если и не виноватая во всех грехах, то слишком часто она ходила по краю пропасти.

Надо заметить, что намек Марты Томас с самого начала не произвел на Оуэна особого впечатления, поскольку чувства его были возбуждены иным образом, а спустя несколько дней, когда со взволнованно бьющимся сердцем он направил стопы к дому Эллиса Притчарда, воспоминание окончательно стерлось. Если не считать нескольких легких интрижек в Оксфорде, Оуэн еще ни разу не влюблялся; его мысли, фантазии и мечты витали в иных мирах.

Тай-Гласс примостился возле одной