помнила, как мама кормила её грудью, как качала на руках, как ухаживала и заботилась. Помнила миллионы поцелуев и сколько внимания ей уделялось. Помнила, как мучительно медленно взрослела, как испытывала колоссальный заряд любознательности ко всему и как её стали накрывать гормоны при половом созревании.

Всё это порождало ряд проблем. Эмма относилась к Дарине как к настоящей матери. При этом её организм буквально толкал проявлять подростковый максимализм, что приходилось учитывать и контролировать. Также Эмма психологически была куда взрослее самой Дарины, а ставки в той войне, которую они вели, поднимались с каждым днём.

Поэтому, хоть Эмма и понимала свою мать, более того, считала ту абсолютно нормальной… В смысле, нормальной с точки зрения обычного общества и типичной аристократки, у которой есть всё и чья жизнь сводится к укреплению положения да светской праздности, подразумевающей бесконечные балы, встречи и прочие примитивные удовольствия. В этом плане Дарина и правда была нормальной. Хотела выгодно пристроить дочку замуж. Но в том-то и дело, что мир не настолько нормален, чтобы Эмма могла позволить себе следовать пожеланиям матери.

Вот и выходило, что с одной стороны ссориться не хотелось, а с другой — без этого уже было не обойтись.

Грустная ирония заключалась в том, что в борьбе за будущее человечества его спасению могла помешать самая обычная женщина, озабоченная воспитанием дочери-подростка.

Пока Эмма задумывалась о вечном и превратностях судьбы, Дарина ожидала её реакции. Не видя той, женщина растерялась, вдруг осознав, что не может выдержать взгляд дочери. Но и отвести глаза от этого холодного, оценивающего прищурила не получалось.

Вдруг Эмма улыбнулась, наваждение исчезло.

— Тебе не о чем волноваться, мама, — ласково сказала Эмма, подхватывая женщину под локоток.

— Как это не о чем? Ты сбежала, когда приехал княжич!

— О чем ты таком говоришь? Зачем бы мне сбегать от княжича?

Дарина Савельевна почувствовала, что её начали забалтывать, но не нашла в себе сил с этим бороться.

Глава 15

За следующие пару часов пришлось обойти не менее двадцати трёх пациентов. Я ассистировал и ослаблял проклятие, Аристарх Павлович его добивал и убирал. Другие целители подключались после и делали базовую очистку. В итоге уже здорового человека переводили в соседний корпус, где ему предстояло провести время до утра.

В этой работе для меня ничего нового не было. Отработка уже известного. Тоже полезно, кстати. В плане оптимизации лечения, имею в виду. Не скажу насчёт Аристарха Павловича, а я руку набивал и с каждым разом действовал чуточку эффективнее.

Но всё это не решало общей проблемы. Какой толк в том, чтобы вылечить два десятка, при этом выложиться и устать, когда в списке ожидания ещё сотня. И это пока что сотня.

Поэтому мы быстро освежились да отправились проверять, что там с моими наработками. Образцы Аристарх Павлович отдал незнакомому мне целителю. Представил его как Федора Измайловича. Работал он в другой больнице, поэтому я его и не знал. Целитель шепнул, что мужчина специалист по работе с мягкими тканями и восстановлению кожного покрова, да и в целом много чего умеет. Я мог лишь поверить на слово.

Надо сказать, что пока мы с этими двадцатью тремя разбирались, действовали с небольшими перерывами. Три-четыре человека вылечим, десять минут отдохнём. Ну как отдохнём. Я-то отдыхал, а вот Аристарх Павлович продолжал работать, переключаясь на дела лечебницы. Для меня загадкой осталось, откуда у него столько сил и терпения. Ладно-ладно, не то чтобы загадкой, но за эти три часа я на всякое насмотрелся. И на бесконечных медсестёр с бесконечными докладами. И на наших целителей, тоже с докладами и вопросами. И на пациентов, которые тоже норовили вопросами и претензиями засыпать. И на чужих целителей, часть которых приходила по делу, а другая часть тупо трепала нервы.

Так я узнал, в частности, что целители работают спринтами. В частности, этот Федор Измайлович уже успел отработать с пациентами, потратился хорошо и переключился на лабораторную работу по просьбе Аристарха Павловича. Не он один, кстати. Всего над проблемой десятка три специалистов трудилась. И целители, как наши, так и чужие, и обычные врачи, и медсестры помогали. Аристарх Павлович поставил общую задачу изучить, насколько текущая версия заразы отличается от предыдущей. Ну и поискать новые способы лечения тоже требовалось.

В общем, пришли мы в лабораторию, где находились мои шары и где трудился Федор Измайлович. Сам я в разговоре почти не участвовал. Аристарх Павлович разговор вёл.

Немного стыдно. Я где-то половину терминов понимал.

Дело в том, что мой мир, без всяких сомнений, в вопросах конкретно целительства ушёл дальше. А вот в вопросах альтернативной или технологической медицины, наоборот, сильно отстал. Надо отдать местным должное, они большой объём знаний накопили. На практике это означало, что я, например, мог с помощью Крови «посмотреть», что в той же коже происходит при попадании освещения от моих шаров. А Федор Измайлович мог описать процессы с научной точки зрения. Научным языком. Который я банально не успел изучить в должной мере.

Поэтому стоял молча, слушал внимательно и пытался уловить общую суть.

Хотя улавливать особо нечего было. Мой метод не работал. Федор Измайлович сказал, что почти сразу это определил. А дальше он начал объяснять, каким видит решение. И вот это уже понять было куда сложнее.

Аристарх Павлович с ним минут двадцать проговорил. Попросил в конце, если силы остались, переключиться на больных.

— Не знаю, кто это у тебя такой умный эти артефакты создал, — сказал напоследок Федор Измайлович. — Но, если доработает, пусть приносит. Дюже любопытно глянуть, что получится.

На том и попрощались.

* * *

С Аристархом Павловичем мы вернулись в «мою» лабораторию. Демьяна не было, видимо, он оставался на сортировке.

— Понял, что Федор Измайлович сказал? — поинтересовался целитель.

— В очень общих чертах.

Мужчина вздохнул и принялся объяснять более понятным языком. Мозги у меня быстро закипели, но суть я уловил.

Грубо говоря, решение «в лоб» не подходило. Требовалось многосоставной подход, который будет блокировать распространение гадости в пространстве и воздействовать на пациентов таким образом, чтобы запускать определенные процессы, не провоцирующие проклятие, а тормозящие его. Как именно этого добиться, Аристарх Павлович и постарался мне объяснить.

Пришлось опять брать свои записи, смотреть расчёты и заново думать, как подступиться к задаче.

* * *

В этот раз глава ковена решил изменить своим привычкам лидера, который постоянно в тени, и лично отправиться на место происшествия. Туда, где уже находились Секретарь и Клая.

Поднявшись на последний этаж выгоревшего пентхауса, мужчина увидел, как эти двое общаются. Когда они заметили главу, лицо Секретаря никак не изменилось, а у Клаи — вытянулось. Она сильно ошиблась и боялась.

— Оставь нас, — бросил глава Секретарю.

Клая же упала на колени и склонила голову.

— Ну что ты, — почти ласково сказал мужчина. — Платье испортила. Зачем так?

Женщина на это не отреагировала, замерев и не двигаясь.

— Рассказывай, что здесь случилось, — вздохнул мужчина устало.

Происходящее ему сильно не нравилось. Очень сильно.

— Группа неизвестных прибыла ночью, — начала быстро отвечать Клая. — Окружила здание, людей в клубе блокировала и сказала не выходить. Опознавательных признаков у них не было, но действовали явно не простые люди, скорее всего, чьи-то гвардейцы. Мастер Петрик и Воцлав пропали. Предположительно… убиты.

— Напомни, дорогая моя Клая, — елейным тоном сказал глава. — Но кажется, я дал тебе поручение присмотреть за нашими гостями.

— Мастер Петрик от помощи отказался и сказал не путаться под ногами. Поэтому я оставила наблюдателей снаружи. Они тоже исчезли.

— Вот как, — поджал губы мужчина. — Что ещё удалось узнать? Ты взяла след?

— Нет… — тихо ответила Клая. — Следов не осталось. Мои люди опрашивают свидетелей, возможно, удастся что-то выяснить…

— Досадно, — покачал головой глава.

Прислушавшись к ощущениям, он и сам увидел, что следов никаких нет. Факт пожара не удивлял. Те люди, которые рискнули выступить против мёртвых и знали о них кое-что, обычно так и поступали. Старались всеми способами замести следы. Обычно это была глупая затея. Во время серьёзного боя, а при всем желание мужчина не мог представить, как Петрика и его ученика взяли по-тихому, остаётся множество следов, которые огнём не скрыть.

Но ничего не было. Образцовая чистота