– Взятку дать? – удивленно захлопал глазами Семен.

– Да.

– А как же все эти россказни, что мы запятисотились?

– Херня, – отмахнулся я, – отобьемся! Дайте мне доступ к интернету на пару дней, и я все так поверну, что мы еще окажемся героями.

– Охренеть вы, москвичи, ушлые, – довольно оскалившись, ухмыльнулся Жак. – Может и выгореть!

Глава 12

В армии, как и во всех остальных сферах человеческой деятельности, своя иерархия, причем как официальная – распределение военнослужащих по званиям и должностям, так и неофициальная – кто как себя поставил и зарекомендовал перед вышестоящим начальством и нижестоящими подчиненными.

Действия военнослужащих объясняются не только целями вооруженных сил как организации (а это победа в бою или поддержание высокой боеспособности в мирное время), но и борьбой – не только за официальные звания и должности, но и за неофициальное уважение, в прямом и переносном смысле этого слова. Проблема в том, что борьба за статус зачастую вредит и мешает тем задачам, которые призваны выполнять вооруженные силы. Причем настолько сильно вредит, что может разрушить не только сами вооруженные силы, но и страну, которую эта самая армия призвана защищать. Так, к примеру, произошло в начале прошлого века, во время Первой мировой войны, когда рухнула Российская империя.

Сложности при организации взаимодействия между различными подразделениями частично связаны с тем, что это предполагает выход за рамки привычной иерархии. Взаимодействие подразумевает, что командир одного подразделения действует по требованиям командира другого подразделения. То есть в иерархическую лестницу, за место в которой военнослужащий борется, нужно добровольно впустить, пусть даже и на время, другого военнослужащего.

Ситуация может осложниться тем, что командир «подчиняющегося» подразделения может считать, что командир «требующего» подразделения менее квалифицирован, или служит в менее «статусном» роде войск, или просто ниже по званию. Обиженным может быть не только командир взаимодействующего подразделения, но и его вышестоящее командование: как же так, впустить в структуру управления инородный элемент?

Все это создает сильные психологические барьеры к установлению взаимодействия. Практически организовывать взаимодействие не получается, пока не появляется общий начальник, который может отдавать обязательные указания для каждого взаимодействующего подразделения. Такое решение означает, что каждый раз по ходу вооруженного конфликта приходится перестраивать в той или иной степени структуру управления, а это потерянное время, упущенные возможности и погибшие солдаты. Причем зачастую гибнут целыми подразделениями численностью до нескольких сотен, а то и тысяч за один раз.

Наиболее классическим примером является хроническая несогласованность действий артиллерии и пехоты. Сначала артиллерия перепахивает землю не там, где нужно пехоте, или не тогда, когда это нужно пехоте, а затем пехота массово гибнет под огнем вражеских пулеметов. Расходуются вагоны снарядов, гибнут сотни пехотинцев, а результата – ноль!

Пехота будет не попадать по врагу из стрелкового оружия, тратя при этом горы боеприпасов, водители танков завалят кюветы дорог сломанной техникой, поддерживать устойчивую связь мало кто сможет и так далее. Еще более плачевная ситуация будет с тактическими навыками: даже элементарные вещи типа сочетания огня и движения, когда один бежит, а другой прикрывает, не говоря уже о таких «сложных» тактических концепциях, как использование штурмовых групп, окажутся настоящими открытиями для солдат и офицеров.

Солдаты и офицеры, уходящие в запас, вместе с собой уносят боевой опыт, который мало передается новым поколениям. И это притом что письменность люди изобрели еще до нашей эры, а педагогическая наука предоставляет большое разнообразие способов и приемов закрепления знаний и обучения новых поколений. Как следствие, реально будет применяться тактика «воюю, как могу или как Бог подскажет»! То есть воевать будут так, как подсказывают собственная интуиция и непосредственный личный опыт, которые по понятным причинам всегда ограничены.

Слабое умение учитывать фактор подготовленности войск при планировании боя. Фактически в расчет принимаются только количественные показатели. Медленное приспособление к особенностям того или иного конфликта. Ни в одном уставе или ином руководящем документе (любого года издания) ни одной страны мира не написано, что нужно упорно придерживаться способов ведения боевых действий, которые не подходят под текущую обстановку.

Низкий уровень подготовки тоже непосредственно связан с борьбой за место в неофициальной иерархии. Дело в том, что обучение солдат – занятие довольно хлопотное, зачастую однообразное и скучное. Не секрет, что однообразная работа воспринимается как своего рода наказание или, по крайней мере, как свидетельство низкого статуса человека, которой ей занимается. И уж тем более, когда подготовка связана с повышенными физическими нагрузками, что в вооруженных силах не редкость.

Повышение статуса в официальной или неофициальной иерархии дает право не заниматься такой «черновой» работой. Время, потраченное тем или иным командиром на подготовку солдат, становится одним из индикаторов статуса в иерархии. Возникает весьма искаженное представление, что чем меньше человек занимается подготовкой солдат, тем выше его статус. «Право на безделье», рассматриваемое как один из индикаторов высокого статуса, приводит к тому, что усилия военнослужащих направлены на добывание себе этого права. Как следствие, существует стремление к минимально возможному уровню собственной подготовленности.

Любой, кто бывал в армии мирного времени, подтвердит эти суждения. Что делает солдат в последние недели, а то и месяцы своего пребывания на срочной военной службе? Правильно, ничего не делает! Зачем? Ведь он уже «дед».

Потеря опыта предыдущих войн связана с тем, что навыки и знания, приобретенные на войне, повышают статус военнослужащего в неофициальной воинской иерархии. Поэтому делиться ими означает также делиться статусом. В результате боевой опыт становится своего рода тайным знанием, приобщиться к которому могут лишь избранные.

Это я все к чему? Да к тому, что горько смотреть на таких вот вояк, которые сейчас стоят у меня за спиной и всячески показывают всем своим видом, какая я мелкая и никчемная сошка и какие они великие стратеги и полководцы. Хотя их тоже понять можно. Они тут, понимаешь, полгода уже топчутся на одном месте, гробя своих подчиненных в бессмысленных и тупых штурмах ничего не значащих вражеских опорных пунктов, а тут на голову сваливается взвод каких-то оборванных доходяг, которые должны сделать то, чего они не смогли добиться большим количеством войск.

Я молча созерцал местность с высоты птичьего, а точнее, бэпэлэашного полета, внимательно изучая ее, глядя в экран смартфона, не забывая при этом про управление «птичкой». Пальцы двигали кнопки управления «мавика» как будто сами по себе. Я делал это тысячи раз. Как будто сросся своим мозгом с электронной начинкой дрона, который сейчас нарезал круги над заброшенными полями.

Это не камера дрона фиксировала решето распаханного взрывами поля, поделенного на квадраты разделительными полосами лесопосадки, а