Я прекрасно понимаю, что передать это состояние отсутствия Света невозможно, и что все мои попытки будут выглядеть бессмысленными потугами сказать какие-то «великие слова» о ничтожных для читателя вещах. Человек, вовлеченный в христианский мир, в мир Евангелий, и оказавшийся «под землей» без этого Света, почему-то оказывается знающим априори, что нет Света Христа. Что это и как понять? — это не поддается описанию или осознанию разумом. Но это главная беда попавшего туда человека, от которой он — говорю безо всякого преувеличения или насмешки — буквально «скрежещет от отчаяния зубами», подавляя непроизвольными всхлипами неконтролируемые рыдания.

Человеческое существо не может существовать без этого Света! Здесь, на земле, он есть, но мы его присутствия в самих себе не осознаём. Абсолютно безвыходная, тупиковая, дикая ситуация, которую невозможно представить на земле. Тысячекратно более милосердным наказанием, которое было бы воспринято этим человеком в качестве величайшей милости, и за которое подателю сего блага любой бросился бы лобызать его обувь, — была бы просто смерть-несуществование. Но человек знает, что так — «без Света» — ему предстоит быть вечно, и что он отсюда уже никогда не выйдет. Не просто быть, а нечеловеческим образом вечно страдать.

Потому что к этому отсутствует привыкание. Наверное, это можно отдаленно сравнить с состоянием заживо погребенного, когда он, очнувшись во тьме в тесном гробу, осознаёт всю безысходность своего положения. Но заживо погребенный все-таки через какое-то время умрет, а этот, если сравнивать его с погребенным, обречен вновь и вновь просыпаться в своем «гробу» и перманентно переживать свое безысходное состояние. И не состояние, а ужасное чувство, которое буквально «разрывает грудь».

Еще раз повторю: сравнения в нашем земном мире этому нет. Обычный человек не знает, что такое Свет. Человек просыпается в ужасе. Более того, просыпаясь после такого сна, человек ясно понимает, что все это подлинное и что — вдруг! — он окажется в этом мире после своей смерти. Я описываю свои собственные ощущения после этого сна, и никакие полученные мной ранее мистерии не стали защитой от этого безумного ужаса.

Это и есть тот истинный Ад «без Света», о котором говорят все древние религии мира. «Тьма кромешная и скрежет зубовный» (Мф. 8:12; и еще пять или шесть евангельских мест с этими же словами). Как безжалостно сказано. Проснувшись от этого адского сна, человек уже не хочет жить и боится умереть, потому что страшится конца своей жизни. И еще очень долго воспоминания этой ночи продолжают тревожить его душу.

Вторая мистерия — из этой же области, и она не лучше. Это встреча с Хозяином «лицом к лицу». Кто такой «Хозяин», и как его описывают визионеры, включая Эдгара По, подробно зафиксировано все в той же книге. Поэтому опишу только свое.

Была «перестройка», наше организованное маленькое конструкторское бюро перешло из здания проектной организации, которая разрабатывала оборудование для рыболовного трала, на Опытный Завод Промысловой Техники, который изготавливал наши приборы для всего рыболовного флота СССР. Мы заняли комнаты в административном здании, из которого был выход — вниз по ступенькам — во внутренний дворик, окруженный производственными цехами. Я работал техническим директором, и весь мой день — буквально по минутам — был занят различными контактами с работниками завода и нашими сотрудниками.

В один из пригожих летних дней я спустился по ступенькам вниз во двор — было какое-то дело в цеху, — и здесь же, не успел отойти на два метра, встретил начальника отдела снабжения. Это был один из самых симпатичных и общительных представителей заводской администрации. Невысокий коренастый добряк крепкого телосложения с уже седеющей и немного курчавой густой шевелюрой. С постоянной приветливой улыбкой и сигаретой во рту. Он был заядлым курильщиком и балагуром. Мы с ним стали говорить по делам, которые всегда имели место, учитывая занимаемые нами должности. В это время наружная дверь в здание отворилась, и по ступенькам стал спускаться представитель администрации, один из заместителей директора завода. «Эй, Давид! — обратился он к моему визави, — а ты мне как раз и нужен». И у них завязался короткий разговор.

Мы стояли треугольником: Давид, повернулся правой стороной ко мне. Я был обращен прямо к нему. Расстояние — меньше вытянутой руки. Неожиданно я «выпал» из окружающей меня реальности. Время перестало существовать. Я вдруг увидел только ухо Давида, но уже не ухо и не Давида, а вместо этого, — свернувшись кольцом-спиралью или «по-кошачьи», — спало какое-то «мохнатое» Чудище. И несмотря на весь парадокс восприятия, это Существо имело какие-то Грандиозные, Вселенские масштабы. И я всеми фибрами своей души уже знал, в то самое мгновение, когда Оно мне открылось, что это Зверьё — Вселенское и смертельно-убийственное, леденяще-холодное — «Оно» сейчас откроет глаза и меня аннигилирует своим убийственным взглядом. Это «Оно» спало, свернувшись «калачиком». Ужас! Безумный ужас — вот что испытала моя душа. Это было непередаваемое чувство, и в то мгновение я внутренне повторял одно: «Нет! Нет! Не проснись!».

Я не знаю, сколько времени прошло, и сколько я стоял в таком состоянии. Наверное, недолго или секунду. После этого «сдвинутого пространства и времени» всё так же молниеносно вернулось на свои места. Я так же стою и смотрю на живого Давида. А он нервно и с испугом периодически поворачивается в мою сторону, отвлекаясь от разговора с собеседником, бросает на меня удивленные взгляды и правой рукой теребит свое ухо. Удивительно, но его собеседник ничего не заметил. Или — это продолжалось мгновение. После этого случая, уже спустя несколько дней, Давид, встречаясь со мной, смотрел мне в глаза все так же вопросительно-покорно и с выражением какого-то внутреннего недоумения. Как будто чего-то ожидал.

Я хорошо представляю себе, что он увидел, когда во время разговора с собеседником бросил взгляд в мою сторону: широко раскрытые невидящие глаза, устремленные в упор на него, и лицо, искаженное ужасом. Конечно, я его об этом не спрашивал, да и случилось так, что мы с ним больше не общались. И когда наша организация вскоре после этого съехала с завода и обосновалась в другом месте, я, встретив знакомого с этого завода, узнал, что Давид заболел, уехал лечиться в Израиль и там умер — рак. Связаны эти истории между собой или нет? — Никто это не скажет.

Интересно, но что-то похожее на это чувство, — неприятное и даже неконтролируемый испуг — я испытал, когда отдыхал летом у деда под Киевом. Меня попросили набрать картошку в земляном погребе. Я спустился в полутьме по ступенькам во влажный закуток, мимоходом взглянув на