вонючий кусок. Я удивляюсь, как он не выпал с моего языка на пол. Первая мысль была — выплюнуть. Я, наверное, уже мешал другим причастникам и, отчаявшись, и внутренне махнув на всё, сделал усилие и этот кусок проглотил. «Будь, что будет». И отошел в сторону. Во рту сразу воцарился прежний аромат, — никаких признаков того, что я съел что-то тухлое. Тогда у меня почему-то утвердилась мысль, которая прочно засела мне в голову: «Как будто тухлого верблюда проглотил». Подошел к столику и запил «теплотой».

Никаких отрицательных последствий для моего пищеварения не последовало. Более того, все причастники — и до, и после меня — вели себя совершенно обычным образом. Значит, ничего подобного не испытали, и это коснулось только меня одного. А значит, и священника нельзя винить в какой-то «погрешности». Боже мой! Это событие так подействовало на мою бедную голову, что я стал самого священника подозревать в чем-то нечестивом! Это же подлинное сумасшествие с моей стороны.

Должен сказать, что раньше я никогда не испытывал во время причащения чего-то необычного или какого-то видения. Более того, не было даже той особой благодати, которая посещала меня при чтении Псалмов или Евангелия. Возможно, потому что вокруг были люди и не давали внутренне сосредоточиться. Я причащался, потому что так написано в Евангелии и потому что это обязательный спасительный обряд, как утвердилось в Церкви.

Я очень скоро осознал, что это — мистерия. И все это время после ужасного причастия я корил себя и искал, пытаясь вспомнить, в чем же я провинился перед Христом, и за что получил такое наказание. Или испытание? Выплюну, или нет, это причастие? Но при этом я прекрасно понимал, что подобные рассуждения — это чушь, недостойная Высшего мира. Моя душа и моя совесть были чисты перед Богом, и я не мог в то время понять, что же со мной произошло и зачем.

Сейчас я могу предположить следующее. Бесспорно, это не наказание, а такое же указание мне, семейному человеку, как и то, когда четко было сказано, что я не должен прекращать общение с женой. Если мы обратимся к Евангелиям, то заметим, что информация о причастии содержится только у синоптиков: ни в Евангелии от Иоанна, ни в Евангелии от Фомы этого эпизода нет. Чем отличаются эти две группы текстов друг от друга? Синоптики утверждают религиозный обряд в качестве средства спасения человека. А Иоанн и Фома напротив, — спасение человека не через обряд, а через внутреннее развитие человека, которое четко фиксируется очередной мистерией, то есть, спасение непосредственно с помощью Высшего мира.

И здесь — полная аналогия с миром мандеев и с поведением назарея Иешуа, который отверг идею или способ спасения с помощью священнослужителей и утвердил спасение через внутреннее «слепление» супружеской пары и мистерий мужа. Для того чтобы это понять, приведу обширный отрывок из книги «Сокрытый Адам» (с. 326, 327, подчеркивание наше):

И вот душа освободилась от своей темницы — земли — и возродилась в духовном теле. Очищенная «руха» объединяется со своей «сестрой» — Душой (нишимтой мужчины, — Г.Б.). Получив крещение, знак Иордана и последнее причастие, обе они, «как одно целое», воспаряют к небу…

В продолжение всей процедуры «масикта» (которая, как полагают, имитирует крещение души, ее миропомазание и соборование, подготавливающее душу к путешествию в Миры Света. — там же, с. 323, — Г.Б.) священник выступает в роли души (умершего, — Г.Б.), для которой разыгрывается священнодействие. Это передается на мандейском любопытным выражением: он «облекается», то есть замещает собой душу усопшего. Прежде чем фактически приступить к началу обряда «масикта», священнослужители крестят друг друга и принимают обычное причастие крещения — хлеб (соленый) и воду…

Pihta (священный хлеб), который служит для причастия священника, выступающего от лица умершего, представляет собой часть «фатирие», куда входят, в частности, кусочки ритуальной пищи и частица мяса голубя.

Голубь, как помнит читатель, это евангельское перистера. Но не будем продолжать дальше. Фактически, священник своими действиями, во многом напоминающими христианские, имитирует соединение души (нишимты) умершего человека с женской рухой (частицей жертвенного голубя?), обеспечивая тем самым душе покойного пребывание в Мирах Света. Это точно такой же церковный обряд, как наше причастие, которое призвано соединить душу человека с Воскресшим Христом. Против такого церковного обряда мандеев и выступил назарей Иешуа. Он был убежден в том, что мандейский обряд не гарантирует душе умершего спасение вместе с «искусственной» рухой и душой, воссозданной священнослужителем в обряде.

И в нашем случае, в жизни христианской общины, Иисус призывает своих последователей соединяться с Ним в «мистерии Царства Небесного», а не с помощью искусственно воссозданного обряда причастия. Потому что мистерия Царства — это мистерия преобразования «земного» Адама в Адама «духовного». Мандей Иисус призвал человека предварительно соединять свою нишимту-душу с «живой» рухой своей жены во время земной жизни. Рухой, очищенной мужем от всей ее низменной земной части. Это и есть Святая Руха — Дух Святой. И только поэтому в Евангелии от Марка Иоанн Предтеча заявляет: «Аз убо крестих вы водою: той же крестит вы Духом Святым» (Мк. 1:8).

Мандеи считают Иоанна Крестителя (Яхью по их Писанию) своим пророком, поэтому Иоанн должен был знать, что означает руха для мандеев. И тем не менее он говорит эти кощунственные для любого мандея слова.

Какой же вывод можно сделать из всего этого — из моего страшного причастия и из мандейского Писания — с учетом отношения официального мандеизма к «извратившему учение» назареев Иешуа? Точнее, не вывод, а прямое указание. Оно следующее: супруги спасаются не причастием. Глядя на сегодняшний день, Церковь со временем утратит свои позиции в обществе и в государстве. И не потому, что против нее будет государство, как в советские времена, а по той причине, что постепенно опустеют церковные храмы. Не станет церквей — исчезнут и священники. А следовательно, прекратиться обряд причастия. Но человеку, который идет духовным путем, указанным Иисусом, не следует унывать и считать, что спасение без этого невозможно. Самые первые монахи, удалившиеся в египетские пустыни в зрелом возрасте, тоже не причащались.

В церковной истории существует один нерешенный вопрос: что предшествовало появлению Христа? Какое Учение, какие тексты? В самом иудаизме не существует ничего похожего или предваряющего евангельскую проповедь Христа. Иудаизм — это исключительно земная религия, а у Христа — высокие духовные истины. Сейчас мы уже знаем, что предшественник у Христа был, и это — назирута, тайное учение назареев. Появившаяся христианская Церковь взяла пример с религиозных богослужений мандейской общины, то есть на