не растерять.

С трудом проигнорировав Рейнольда, я попыталась сконцентрироваться на пейзаже.

– Чего застыла как статуя? – не унимался негодяй.

– Не переживай: как только закончится фейерверк, я уйду.

– Жаль, отсюда не видно тренировочной площадки. – Рейнольд захихикал. – Сегодня последний день фестиваля, и все рыцари ушли домой. Лишь один твой раб нарезает круги.

– Что? – Я медленно повернулась. – Что ты сказал?!

– Что слышала. Этот ублюдок будет тренироваться до упаду. – Рейнольд самодовольно ухмыльнулся.

– Но почему? – с трудом выдавила я.

– Потому что я так приказал!

Ну и псих! Кап-кап – я будто слышала, как тает симпатия Иклиса. Вот о чем следовало переживать! Только не это! Он мой единственный шанс!

Намереваясь сейчас же проведать Иклиса, я подскочила с пола и устремилась к выходу.

Внезапно Рейнольд грубо схватил меня за запястье, и перед глазами промелькнула прекрасная розовая шевелюра.

– Побежала к этому ублюдку?

– Пусти! – Я нахмурилась.

– Ты опоздала: я запомнил придурка в первый же день. – Рейнольд скривился.

– Ха… – Огорошенная, я сделала глубокий вдох, с силой выдернула руку и нервно выпалила: – Ну что за детский сад?! Будь добрее!

– От кого я это слышу? Аж мурашки по коже! – Рейнольд картинно поежился.

Я покосилась на индикатор симпатии: данные не изменились. Да белены он, что ли, объелся?! В отличие от меня, мерзавец как следует пообедал и ни с кем не ругался. Откуда этот яд? Конечно, Рейнольд и раньше был не сахар, но сегодня разошелся пуще прежнего.

– Если тебе так неприятно мое присутствие, уступаю место, – сказала я со вздохом.

Нам все равно предстоит встречаться, поэтому лучше его не злить. Ну, давай, скажи, чтобы я валила! Ведь именно это я и собираюсь сделать.

– Совсем нет совести? – неожиданно напал Рейнольд.

– Что?..

– Да как ты вообще посмела заявиться сюда?

– Ха! – у меня вырвался смешок.

Скандалит, будто свекровь с нелюбимой невесткой.

Моя ухмылка озлобила Рейнольда еще больше: в синих глазах вспыхнули искры.

– Что ты имел в виду? – кротко переспросила я, опустив взгляд.

– В последнее время ты ведешь себя необычно и тихо сидишь, забившись в угол. Я-то обрадовался, что ты наконец поумнела, но какой там – ни на йоту!

С трудом сдержав вздох, я подумала: «Ну почему я позволяю этому мерзавцу срывать на мне злобу?!» Я ведь поднялась на чердак в надежде успокоиться. Выпустив весь пар на дворецкого, теперь я чувствовала себя измученной и утомленной. Рейнольд, как и кронпринц, был бомбой замедленного действия. Таких лучше не трогать!

Желая утихомирить придурка, я обратилась к нему устало:

– Рейнольд, не ходи вокруг да около, скажи как есть. Что за внезапная…

– Решила, глядя отсюда на фейерверк, загадать какую-нибудь чушь? – внезапно перебил Рейнольд. – Я знаю, о чем ты мечтаешь! Чтобы Ивонна никогда не вернулась домой! Угадал?! А еще лучше, чтобы она исчезла навек, то есть умерла! Ты же знаешь, что Ивонна потерялась в последний день фестиваля. Наверняка шесть лет назад ты, сидя тут, молила судьбу именно об этом!

Покрасневшее в лучах заката лицо Рейнольда оказалось прямо перед моим носом. Мерзавец холодно усмехнулся, и полные ярости глаза остыли.

Неужели Пенелопа этого желала? Удивленная, я уставилась на Рейнольда отсутствующим взглядом. Кто же знал, что дочь герцога потерялась во время праздника?.. Кажется, об этом упоминалось в прологе игры, но информация была второстепенной, и я толком не помнила.

«Превратившись однажды утром в герцогскую дочь, она мечтала, чтобы Ивонна никогда не вернулась».

Теперь, став Пенелопой, я поняла ее чувства. К тому же у меня имелся подобный опыт, ведь однажды утром я стала нелюбимой дочерью богача…

Похоже, Рейнольд был чрезвычайно злопамятен и потому не желал видеть Пенелопу в чердачной комнате.

– И как тебе все эти шесть лет занимать место Ивонны?!

Энергетика Рейнольда была настолько зловещей, что казалось, он размахивает флагом смерти, мечтая убить меня. Я принялась мысленно подбирать слова. Конечно, нужно учитывать его паршивый характер. Он лишился единственной сестры, а совсем скоро ее место заняла какая-то гадкая девчонка. Если буду вести себя как Пенелопа, беды не избежать.

Я обвела глазами комнату, чтобы проверить, нет ли поблизости потенциальных орудий убийства, но ничего подобного не обнаружила. Однако Рейнольд запросто мог вытолкнуть меня в окно или задушить голыми руками.

– Но это было в детстве… – с трудом вымолвила я и отошла подальше от окна. – Я подумала над своим поведением и теперь прошу прощения.

– Неужели подумала? Ха! – Рейнольд продолжал распаляться. – Хорошо, дело и впрямь прошлое, но ответь на один вопрос: откуда такая ненависть к Ивонне? Тебя бы в любом случае никто не вышвырнул на улицу.

Таких жестких стычек у нас с Рейнольдом еще не было. Не помогали даже покорные извинения!

Что тут сказать? Я не знаю, почему Пенелопа так поступала!

Меня бросило в холодный пот.

– Отвечай!

– Извини. Зря я сюда поднялась…

– Ты считаешь, обычного «извини» достаточно?!

– Рейнольд…

– Ума не приложу, чем ты пленила отца! Не откроешь секрет, как такая соплячка манипулирует герцогом? Поучусь мастерству!

Ситуация вышла из-под контроля, и шкала симпатии угрожающе замигала. Глаза Рейнольда покраснели – в лучах заката или из-за гнева, я не понимала. Кое-как справившись с обидой, я постаралась трезво оценить свое положение. Ситуация сложилась весьма опасная – похоже, настало время делать ноги.

– Я действительно сожалею о поступках, что совершила по глупости, и прошу меня простить. Согласись, я же не виновата в исчезновении твоей сестры. А сегодня я оказалась на чердаке благодаря дворецкому. Феннел сказал, что герцог разрешает мне посмотреть фейерверк отсюда. Вот я и поднялась впервые за долгое время и собиралась вскоре уйти…

– Замолчи. – Рейнольд лениво поковырял пальцем в ухе. – Тебя привели в этот дом на замену Ивонне. Я думал, что ты хотя бы будешь ей хорошо подражать.

Я принялась молиться со всей искренностью, на которую была способна.

– Но шимпанзе с арбалетом притащила в дом грязного раба! Наверное, решила, что ее репутацию уже ничем не испортить.

Рейнольд опять заговорил про Иклиса, но я оставалась бесстрастной.

– Долго ты еще будешь самоутверждаться подобным образом?! – Уголки губ Рейнольда искривились в ухмылке, и я увидела в этом лице другое…

– Почему я должен постоянно сталкиваться с какой-то побирушкой? – зазвучавший голос напоминал слуховую галлюцинацию.

Если бы я только могла произнести вслух, как ненавистно мне твое лицо!

– На замену?..

И с какой стати с таким усилием подавленные воспоминания вновь всколыхнулись?

– И когда это ты относился ко мне как к замене?! – Кажется, слова «шимпанзе с арбалетом» послужили триггером.

Позабыв о моих извинениях, Рейнольд тут же зарычал в ответ:

– А ты предполагала, что я стану относиться к тебе как к герцогской дочери?! Или, быть может, как к принцессе? Да чего уж мелочиться, как к самой императрице?!

– Я не против!

– Что?!

– Если у меня будет хорошее настроение, возможно, я попробую притвориться твоей пропавшей сестрой. – Я дерзко рассмеялась, а вот мерзкое лицо Рейнольда, напротив, помрачнело.

В комнате становилось все холоднее. Ссора, начавшаяся с обычной перепалки, грозила обернуться убийством: казалось, еще немного – и мерзавец растерзает меня в клочья!

– Эй… – Голос Рейнольда был ледяным.

И вдруг… «Симпатия 8 %». Произошло то, чего я боялась!

– Не трепись! Попридержи язык! Где это видано, чтобы такое ничтожество…

– На то и язык, чтобы трепаться!

– Эй!

– Думаешь, ты один способен ненавидеть?

Вспомнив двенадцатилетнюю Пенелопу, я уже не могла остановиться.

– Я тоже тебя ненавижу! Если бы я знала, что буду жить впроголодь в этом великолепном доме, ни за что бы не пошла тогда с герцогом!

– Пенелопа Экхарт!

– Ты спрашиваешь, чем я его пленила? Да ничем! Я действительно жила тут на правах безродной побирушки.

– Хватит! – мрачно предупредил Рейнольд.

«Симпатия 6 %».

Мерзавец выглядел одновременно рассерженным и смущенным, ведь прежде злая ирония была прерогативой братьев, а Пенелопа незамедлительно выплескивала свой гнев. Все, что я говорила теперь, было странным: и кроткие увещевания, и колкое нападение.

– Не имея ни гроша, я даже не могла похоронить маму и несколько дней голодала. Но однажды твой отец увидел меня и назвал дочерью. Скажи, ты когда-нибудь пил дождевую воду, сидя неподалеку от разлагающегося трупа? А приходилось ли тебе питаться объедками, чтобы выжить? – Я вспомнила себя в четырнадцать лет. – Есть всякую дрянь, смешанную с мусором? Наверняка ни разу!

– Ну…

– И ты еще спрашиваешь, почему я желала, чтобы твоя сестра не вернулась?! Я боялась, что вновь окажусь ни с чем!

Симпатия Рейнольда рухнула молниеносно, и теперь, чтобы не погибнуть, мне следовало поскорее заткнуться и встать на колени… Однако я выбрала другой путь и лихорадочно обнажила свои чувства – ужас, страх и отчаяние.