места, смотрела на сыновей.

Потом тихо, так, что ее голос был едва слышен сквозь рев пламени, сказала:

— Доброе дело вы совершили, Хроар и Хельги, и добра я желаю вам во всей вашей будущей жизни. Одному мужу я изменила, после того как он погиб, и не хочу, чтобы о вашей матери сказали, что другому она изменила, пока он был еще жив. — Сигрид возвела руки. — Я благословляю вас.

И с этими словами она вернулась обратно в палату.

Братья бросились было с криком за ней, но их успели схватить. Рухнула дверь, начала проваливаться крыша. Разлетевшиеся искры затмили звезды. И рыдания Хроара и Хельги заглушил все нарастающий рев пламени.

Сказание о братьях

1

Ярл и наместник увезли своих воспитанников в Лейдру. Там они созвали тинг и, когда народ собрался, объявили обо всем, что произошло. Стоя на высоком камне, мальчики видели, как вспыхнули на солнце вылетевшие из ножен мечи и как они со звоном разом грянули в щиты, когда толпа, собравшаяся на тинге, провозгласила их конунгами.

Они, в свою очередь, поклялись держаться старых законов, вершить правый суд и вернуть земли, которые захватили приспешники Фроди. Дабы отблагодарить своего зятя Сэвиля и воспитателя Регина, Хроари Хельги раздали им и их людям множество даров, ибо теперь они стали обладателями палат и сокровищницы датских конунгов.

После этого братья объехали всю Датскую державу вместе со своими опекунами и сильной дружиной. И везде их встречали как законных повелителей.

В дороге Хроар спросил Хельги, не хочет ли тот разделить владения так, чтобы один правил Зеландией, а другой — Сконе. Регин дернул себя за бороду и сказал:

— Сдастся мне, что в таком решении будет не много мудрости, особенно если вспомнить прошлое.

Хельги вспылил:

— Никогда я не подниму копья на брата. Мы будем жить вместе и все, что у нас есть, будем делить пополам.

Так они оба и остались в Лейдре. Сконе же решено было доверить надежному человеку. Братья попросили отправиться туда Сэвиля, и он, согласившись, переехал в Сконе с Сигню и детьми и долго правил той землей в мире. Часто он и его шурины ездили друг к другу в гости, но больше в нашей саге речи о нем не будет.

Новые конунги были совсем не похожи друг на друга. Хроар остался малорослым, но быстрым и ловким. Был он человек мягкий, спокойный, дружелюбный, в речах воздержанный и глубокомысленный. Хельги же, наоборот, вырос необычайно высоким и сильным, так что прослыл одним из самых могучих воинов в Дании. И ежели не гневался, то был буйно-весел, душа нараспашку, из тех, в чей дом человек заходит без стеснения, ибо знает, что не найдет там недостатка ни в еде, ни в питье, ни в веселье. Одевался он или проще последнего хуторянина, или в лучшие меха и сукна, и тогда уж золота на его запястьях и шее хватило бы на целый драконий клад. Был он горячая голова, человек с норовом, не терпящий возражений, да к тому же ни на одном совете не мог высидеть и часа.

Людям казалось, что Хроар пошел в отца, в Хальфдана, а Хельги — в дядю, воинственного Фроди, и они страшились разрыва между братьями. Но ничего такого не было и в помине, ибо всю свою жизнь они нерушимо любили друг друга. Первый год правления им пришлось провести в разъездах, знакомясь со своими владениями и принимая присягу от местных вождей, но потом, когда нужда в таких поездках прошла, Хроар смог спокойно поселиться в столице, постигая ремесло правителя, а Хельги принялся закалять себя в битвах и морских странствиях.

И это стало благом для всей страны. На следующий год, лишь только установилась погода, Хельги увел своих воинов в поход. Шайки грабителей и отряды викингов были истинным бичом Датской земли, и при Фроди это зло только разрослось. Хельги очистил от разбойников леса и морские пути, пройдя по ним с секирой и петлей, и землевладельцы благословили его имя. Сперва он совершал походы под предводительством опытных вожаков. А уже к осени стал обходиться без них.

Зиму он провел в сплошных пирах да в подготовке к походам следующего лета. Хельги решил, торгуя, воюя и разведывая земли, обойти вокруг Ютландии, Фюна и других датских островов.

После его отплытия к Хроару приехал Регин, ставший теперь ярлом, чтобы побеседовать со своим воспитанником с глазу на глаз.

— Мне нездоровится, — начал приемный отец конунга, — сердце все чаще болит и бьется, точно птица в клетке, а потому хотел бы я, прежде чем умру, забить еще одну крепкую сваю в основание дома Скьёльдунгов.

Хроар сжал его руку. Они понимали друг друга без слов.

Регин продолжил:

— Я спрашивал в округе, посылал на поиски моих людей и нашел для тебя такую жену, которая не только принесет тебе большое приданое и сильных друзей, но и станет хозяйкой в твоем дому.

— Я всегда старался следовать твоим советам, — тихо ответил Хроар.

Его суженую звали Вальтйона. Она была дочерью Эгтйофа, ярла из Гаутланда, и близкая родня тамошнему конунгу. Хроару очень нужны были союзники в этой земле, которая лежала между его собственными владениями и владениями Инглингов.

Немало времени прошло в переговорах, в поездках сватов и посылке подарков, так что невеста приехала в Лейдру только перед Йолем. Это была крупная, красивая, умная девушка, с твердым, когда нужно, но добрым характером. Она и Хроар зажили душа в душу.

Вскоре после того как их повенчали под знаком Тора, Регин умер, и его смерть стала для народа великим горем. Конунги похоронили своего воспитателя в ладье, полной дорогих даров, и насыпали над ним курган, который высоко вознесся над прибрежьем Исе-фьорда, точно желая увидеть то место, где упокоились кости старого Вифиля. Аста не надолго пережила своего мужа и тоже удостоилась от своих воспитанников богатых погребальных даров и немалого кургана.

— Придется теперь нам жить своим умом, — печально сказал Хроар.

— Ничего, если ум подведет, — ответил ему брат, — у нас есть еще наша сила.

— Наш прадед был куда как могуч, где нам до него, а ведь и он погиб.

Хроар принялся теребить свою едва начавшую пробиваться бородку. Братья были одни в верхних покоях. Каменный светильник едва разгонял мрак зимней ночи. Хроар продолжал:

— Когда-то в восточных краях мы уцелели благодаря Регину, но к западу, за Большим Бельтом, у нас мало родни.

— Ты хочешь сказать, что мне пора приискать себе жену?

— Да,