Шрифт:
Закладка:
«Ну, что же, друг мой милый, — подумал Милов не без некоей мрачной ироний; — ты ведь сам решил для меня некую задачку, к которой я еще только примерялся. Заслуживаешь благодарности — только боюсь, что будет она выглядеть несколько своеобразно. Нет-нет, не сию минуту еще, гуляй себе спокойно, у меня есть дела более срочные, но как только разделаюсь с ними — я к твоим услугам. Сейчас пошел уже отсчет моего времени, сейчас люди тут и там внимательно прослушивают эфир, и я не хочу заставлять их волноваться понапрасну…»
Так он думал; и тем не менее, что-то заставляло его по-прежнему идти в том же направлении, не выпуская технета из поля зрения. Наверное, опять предчувствие — хотя где-то в мозгу хронометр отсчитывал минуты и секунды.
Да, идет, заложив руки за спину. Руки за спину…
Это и было тем маленьким толчком, какого не хватало Миловской памяти, чтобы исправно сработать. Руки за спиной! И вся походка — немного расхлябанная, и в то же время напряженная, долгими годами выработавшаяся у человека, привыкшего ощущать затылком пристальный взгляд конвоира и слышать перестук его сапог. И тут же, как по заказу, фигура эта совместилась в памяти Милова с той, что он видел — и тоже со спины — ночью в складе на Базе: тот, что явился туда, чтобы заменить пораженного лучевой, похоже, болезнью водителя. И все стало таким же прозрачным, как ключевая вода в месте, достаточно удаленном от цивилизации.
Итак, ты его, как говорится, вычислил; но все его поведение свидетельствует о том, что и он опознал тебя, окончательно убедился — и теперь будет немедля что-то предпринимать. И уж коли все стало вроде бы ясно, ни в коем случае нельзя спускать с него глаз, но напротив — следить за каждым шагом, выяснить, что он собирается предпринять, и если понадобится — упредить. Он опасен. Здесь и сейчас. Что будет потом — увидим, но с ним надо решать сейчас. И не только для того, чтобы обеспечить собственную безопасность. Этот урка теперь состоял тут в ранге водителя на машине конвоя, был одним из четырех (кстати, а пятая машина куда девалась? Их раньше было пять, совершенно точно — пять. Значит, должна подойти позднее? Или вообще не будет участвовать в предстоящей вылазке? Но это потом, потом…). И если он выбывает, то открывается вакансия — та самая, что так нужна сейчас Милову: теплое местечко для него самого. То есть, налицо тот самый случай с одним выстрелом и двумя зайцами.
Выстрел, впрочем, следует понимать метафорически. Не из чего сейчас стрелять, да и лишний шум. Есть, однако, другие способы…
Уже почти совсем стемнело. Милов изменил направление и теперь приближался к водителю. Сама собой возвратилась способность двигаться беззвучно, хотя под ногами полно было хрусткого материала.
Теперь стало уже ясно, что шофер направлялся к стоянке машин. Если это действительно он, то наверняка намеревается сейчас сообщить на Базу — ведь именно на Базе заметил он Милова, и именно с подачи Базы занял место выбывшего из строя водителя в конвое, — да, сообщить на Базу, что беглый Милов обнаружен. Как сообщить? Ну, это не составит для него трудности: нельзя представить себе, чтобы машины конвоя не были радиофицированы. Именно это он сейчас и сделает.
Да — если это действительно тот самый… Но пока это всего лишь умозаключения, хотя и весьма правдоподобные. Потому что в лицо ты его не видел и опоздать не можешь. Для того, чтобы считать факт установленным, нужно услышать его голос. Прямо сейчас.
А это, в свою очередь, означало, что придется отложить связь и постараться окончательно установить технета. Потому что опознание его может изменить условия игры, и весьма основательно.
Пришлось прибавить ходу, чтобы по дуге, ведшей через кустарники, обойти противника и занять близ машин такую позицию, с которой можно будет видеть и слышать, а при нужде — помешать происходящему. Это удалось. Никаких подходящих укрытий близ машин не было, и пришлось с десяток метров проползти по-пластунски и остаться лежать, прижавшись к земле — зато совсем рядом с крайней машиной, которая, насколько Милов понял, и принадлежала старому его знакомцу.
Милов не знал, улеглись ли уже шофера в своих кабинах на ночь, или проводят свободное время где-то в другом месте. Возвращаясь, они могли его заметить; но приходилось рисковать.
Он едва успел подумать об этом, как услышал звук отворяющейся дверцы. Он донесся от первой машины, что принадлежала старшему небольшого каравана. Видимо, хозяина в машине не было; во всяком случае, никто не заговорил. Чуть скрипнуло сиденье: кто-то сел в машину. Был ли то ее водитель или миловский недруг? Если он, то почему забрался в чужое обиталище? Что там было такого, что могло бы срочно понадобиться тому, кто преследовал Милова? Весьма интересно, — подумал Милов, подползая поближе, и еще не закончив движения, понял: телефон. Из четырех машин только над кабиной головного грузовика поднималась короткая антенна стандартного радиотелефона. Итак, преследователь действительно спешил выйти на связь — и не по радио, как предположил было Милов, а просто по телефону. Значит, тот, с кем он собирался разговаривать, находился не так уж далеко. Хотя — здесь ничто не находилось далеко.
Милов удобно устроился под машиной, под ее кабиной, слева, так что человек, набиравший сейчас номер, находился прямо над ним на высоте примерно полутора метров. Легкие щелчки кнопочного аппарата были хорошо слышны отсюда. Потом зазвучал и голос — приглушенный, хрипловатый: сомнений не было — тот самый, с блатным акцентом, что слышал Милов и на плацу у себя за спиной, и позже — в складском эллинге:
— Хрящ это… Граф близко? Нарисуй его, дело есть. Сказал — есть, давай по-быстрому…
Наступила пауза. Милов старался дышать медленно, бесшумно, чтобы не мешать самому себе слышать каждое слово из тех, что будут здесь сказаны: нутром чувствовал, что разговор будет и для него значительным, не только для звонившего.
— Граф? Слушай, буду говорить по делу. Послезавтра с арбой буду в цветной миске, прикачу с аллеи любви… Ну да, завтра за нитку и сразу назад… Звоню? С бревна. Нет, это верняк, тут не бугор, тут сделаем — бабки встанут колом… Слушай
