проворчал Киу. — Лучше вспомни обо мне, когда разбогатеешь и станешь знаменитостью. Да-да, я верю, что ты станешь какой-нибудь шишкой. И чем раньше о тебе узнают, тем лучше.

Некоторое время Скип сидел молча и наконец сказал:

— Вот не думал не гадал, что она станет искать убежища у ушельцев. По моим сведениям, она нечто вроде старой девы, даром что была замужем. Не потому ли они выбрали именно этот флот, что никому и в голову не придет искать ее там?

— С чего ты взял, что морские цыгане все сплошь ушельцы?

— Как с чего? Просто по определению. Ведь ушельцы — это люди, которым претит следовать проторенными путями ортодоксов и которые не скатились на преступное «дно». Сам-то я не примкнул ни к одной ушельской общине, но читал о них и слыхал. Одни подаются к мормонам-возрожденцам, другие — к «вольным баскам»…

Скип погрузился в свои мысли.

«Ты построил свои корабли на ядерной тяге, напичканные подержанным оборудованием, которое было разработано для марсианских и лунных станций; твои корабли способны находиться в открытом море неограниченное время; ты ловишь рыбу, собираешь планктон, добываешь из воды минеральные вещества, водоросли для еды и переработки; исследуешь морское дно в поисках золота и нефти, может, даже по контракту; перевозишь грузы и прочая и прочая. Твои брокеры отвозят на берег и продают произведенный тобой товар, покупают и везут тебе все, что надо. Ты приписал свои суда к порту какой-нибудь слаборазвитой страны с коррумпированными властями; ты формально принял ее гражданство; властям плевать на законы, что позволяет тебе со товарищи являться государством в государстве и творить все что угодно; обеспечив себя, ты не выходишь из нейтральных вод, соблюдая лишь морское право… Вот это удача! Я доберусь до Ивонны Кантер, а заодно увижу морских цыган!»

Слова шефа Киу несколько остудили его пыл.

— «Викинги», они очень разные. Они ходят под пасалонским флагом, чтобы не платить больших налогов. Они считают себя хранителями древних норвежских добродетелей.

— И поэтому все они олухи! — захохотал Скип и вскочил. — У-у-у! Неужели получилось! Йо-хо-хо!

Он распахнул дверь и прошелся колесом через порог. Минуту спустя он вернулся в дом, наигрывая на губной гармошке «Крошку Бетси».

Глава 8

Массивный, медлительный адмирал Гранстад пригласил пассажиров на семейный обед в свои апартаменты. Ивонна Кантер была представлена как Иоланда Коэн. Скип не возражал. Бедняжка выглядела совершенно опустошенной, лишь глубоко в глазах горели огоньки.

— Вы студент, мистер Вэйберн?

Скип с трудом сдерживался, выслушивая ее пустые вежливые фразы.

— Нет, я просто смотрю вокруг;

— О! — откликнулась та.

Весь вечер она говорила мало, лишь когда к ней обращались. Потом целых три дня Скип ее не встречал, видел разве что издали, и то очень недолго. Пассажиров оказалось всего двое, так что избегать встреч оказалось нетрудно. «Длинный Сержант» был огромен. Помимо корабельных постов и служб здесь были устроены просторные каюты-квартиры для тысячи мужчин, женщин и детей. Тут же были школа, больница, культурный и спортивный комплексы и великое множество мелких частных предприятий.

Но Скип не отчаивался и выжидал случая, проводя время самым приятным образом. В его холостяцкой каюте, впрочем, вполне удобной и мило обставленной, можно было поспать и умыться. Так что все остальное время Скип осматривал судно и шесть других судов, которые входили в эскадру адмирала Гран-стада. Эти шесть судов представляли особый интерес с точки зрения техники, потому что это были рабочие суда. А «Сержант» являл собой нечто вроде плавучего жилого комплекса, который был связан с континентальным миром средствами электронной связи. Кроме того, на флагмане были спортивные площадки, восхитительные рестораны и таверны, а также театр. Но главное — люди.

Здешние «викинги» выше всего ставили честный труд (точнее, умение обращаться со сложной техникой, которая, собственно, и работала) и человеческое достоинство. Однако они вовсе не были замкнуты и угрюмы. Наоборот, расшевелить их не составило для Скипа никакого труда. Средний старшеклассник с континента был, конечно, куда как более образован, натаскан по всем предметам, включая новые духовные дисциплины, которые позволяют довести обычный талант до поистине гениальных способностей, но зато такой старшеклассник был замкнут, хронически испуган и внутренне одинок — здравомыслящий логик, эмоционально задерганный, как ночная сова.

Даже у глубоких стариков здесь были молодые глаза, а те, что помоложе, и вовсе не отставали от Скипа. Они прекрасно говорили по-английски, а Скип был первый увиденный ими настоящий «кузнечик». Они с восхищением принимали его шутки и в свою очередь развлекали его самого. Первые три ночи после натянутого адмиральского обеда Скип провел, пьянствуя почти до рассвета. Утром четвертого дня одна из местных воспитательниц, шикарная блондинка, пригласила его поужинать с ней в ее каюте после работы. Ее приглашение было столь откровенным, что Скипу стало совершенно ясно, что он приглашен не просто поужинать.

«Скоро солнце и морской воздух вытащат бедняжку Кантер из ее раковины. Ей бы мужика… Но я тут вряд ли подойду. Не потому ли она наотрез отказывается от телохранителей? Гипертрофированное желание побыть в покое обусловлено, видимо, состоянием ее нервной системы. Но если американское правительство все-таки обязано этим заниматься, почему бы этим не заняться мне? Далее, она должна познакомиться со мной поближе. Правда, моего личного обаяния будет, пожалуй, недостаточно».

Намереваясь вечером как следует оттянуться, Скип взял с собой на верхнюю прогулочную палубу блокнот и цветные карандаши. На палубе он был один, взрослые работали, дети учились.

«Хватит гнать волну, теперь волну порисуй», — подумал он.

А картина, открывшаяся взору, играла сотнями красок. Отбеленное красное дерево и веревочные сети ограждения, надстройка, тянувшаяся от носа до кормы, шла то вниз, то вверх, образуя удивительное хитросплетение пастельно-белых тонов, словно перед глазами лежал Большой каньон. То и дело строгие формы оживлялись миниатюрными парками и висячими садиками. В море — рабочие суда, разошедшиеся от флагмана на несколько миль. С остроносого рабочего судна, что шло ближе других, до Скипа доносился рокот одного из его механических цехов. Чуть поодаль виднелось приземистое судно-фабрика, перерабатывающее в золу бурые водоросли, которых тут было великое множество. В стороне взмучивал воду своими всасывающими трубами добытчик минерального сырья; на пределе видимости маячил рыболовный траулер. Море волновалось: пенное кружево, лазурь, переходящая в яркую зелень под гребнем волн и почти черная у подошвы; вечно движущееся, вечно меняющееся, словно кровь в жилах. Алмазные брызги сияли в лучах солнца на ясном небе, по которому плыли два-три белых облачка.

Остойчивый «Сержант» не был подвержен качке, атомный реактор работал бесшумно и не