Вскоре был существенно расширен словарный запас, и было составлено несколько простейших предложений. И тут дело пошло хуже. Возможно, сигманцы не производят действия, непосредственно связанные с этими предложениями. Однако в конце концов сигманец довольно бодро принялся выдавать свои изображения, соответствующие действиям, описанным словами. «Человек идет. Люди идут. Сигманец идет. Люди и сигманцы идут. Планета вращается. Голубая планета вращается. Зеленая планета вращается. Голубая и зеленая планеты вращаются».

Ван наблюдал, просматривая записи Ивонны, время от времени подавал советы, а вообще держался в тени.

На третий день сигманец отпустил землян. Своим верещанием он дал понять, что «гостям» пора домой. После повторного, плавно нарастающего по силе, но неумолимого приказа, люди сообразили, что и впрямь пора.

— Признаться, жалко уходить, — сказала Ивонна. — Наверное, ему надо отдохнуть и подумать. Да и мне тоже нужен отдых.

— Вы его заслужили, — бесстрастно заметил Ван. Космический корабль, три дня назад высадивший «гостей», вернулся за ними в ответ на красную сигнальную ракету. Все записи — пленки, пластинки, рулоны, — собранные с оставленной аппаратуры, Ивонна взяла себе, так как на сей раз забирать их должна была американская сторона. Такой порядок казался Ивонне глупым, поскольку вся информация немедленно передавалась в общие банки данных, однако он строго соблюдался.

«То ли это слово «глупый»? — промелькнула у нее в голове мысль, мешаясь с радостным настроением. — Эти меры сами по себе ничего не значат. Но такой анахронизм в эпоху, когда люди способны уничтожить весь мир, наводит на размышления и весьма опасен».

Глава 5

Прямой как палка, генерал Чу Юань восседал за письменным столом, который своими размерами и блеском напомнил Вану Ли оплавленный бомбовый кратер.

— Вы даже не потребовали, чтобы ее расчеты были немедленно переданы по каналам связи? — грозно вопросил он.

— Нет, товарищ генерал, — покорно склонив голову, доложил Ван. — Как-то не подумал… Она обещала не задерживать материалы. Все находится у нее в номере, где она работала, и… наверное, начальство немного задержит ее на базе… Ну и журналисты, пронюхавшие о сенсации…

— Вот именно, — мрачно заметил генерал. Эмоции отчетливо проявлялись на его скуластом лице, а на сей раз он был крайне недоволен и нервно барабанил пальцами по крышке стола. Он был крайне недоволен этим профессором Ваном, который стоял в своей униформе у самого окна, заслоняя его почти целиком. Синее летнее небо, ярко-зеленая листва, парящая крыша китайского храма. Легкий ветерок доносил в открытое окно остатки своей былой свежести и непрерывный шум пекинской улицы.

Шум уличного движения нисколько не нарушал установившейся в кабинете гнетущей тишины. Кабинет был гол и пуст, несмотря на присутствие хозяина — и особенно в его присутствии! На правой стене висел портрет Ленина, на левой — портрет Мао. Ван кожей ощущал, что эти двое, да еще председатель Сун, чей портрет висел у него за спиной, так и сверлят его взглядом.

«Чего я боюсь? Я предан своей стране, всем это известно, мне доверяют… Публичной самокритики? Унижения? Нет! Я не должен называть унижением процедуру признания своих ошибок перед своими товарищами. Может, я слишком долго пробыл на Западе? Может, какой-нибудь западный вирус попал мне в кровь и теперь требуется чистка…» — Так думал Ван, размышляя о причинах своего страха. Но ведь его могут снять с проекта «Сигма» в тот самый момент, когда начинается самое интересное!

— Ужасно, что случившееся попадет в средства массовой информации в интерпретации этой Кантер, — сказал генерал Чу. — Вы что, не могли предупредить ее, чтобы она действовала осторожней? Чтобы подождала, пока не выяснятся все положительные и отрицательные аспекты?

— Товарищ генерал, я никогда не думал, что прорыв в этом деле может привести к чему-нибудь плохому, — вежливо возразил Ван и, воодушевившись, добавил: — Председатель Сун неоднократно говорил, что столь развитая цивилизация, как сигманцы, может иметь только антиимпериалистический характер и у них не может быть дурных намерений.

— Да-да. — Генерал на минуту задумался. — Ну хорошо, когда вы рассчитываете получить материалы Кантер?

— Боюсь, в лучшем случае через несколько дней. Она говорила, что все пока в беспорядке, значительная часть записей сделана ее личной скорописью и еще нужно подготовить официальный отчет.

— Опять задержка! Когда еще американцы позволят ей отправить отчет нам и опубликовать его! Если вообще позволят! И будет ли это полный отчет?

— Почему же нет? — удивился Ван.

— Товарищ профессор! Вы были за границей много больше других, вы имеете корреспондентов по всему миру, пользуетесь свободным доступом к зарубежным публикациям и программным продуктам! — Генерал перешел почти на крик. — Как же вы не понимаете!!! Этот звездолет абсолютно неуязвим для любого известного нам оружия, его скорость на порядок выше скорости наших кораблей, его маневренность нам и не снилась, он целиком самоуправляем и автономен. Его фотонный двигатель, или что там у него, с точностью хирургического скальпеля способен выжечь все, что захочет уничтожить пилот! Кто обладает такой мощью, тот владеет миром! Вы думаете, империалисты этого не понимают?

— Но ведь сигманец… — начал было Ван, но осекся под каменным взглядом генерала.

К его величайшему удивлению, генерал откинулся на спинку стула, улыбаясь вытащил сигарету, закурил и ласково заговорил, одновременно выпуская изо рта клубы табачного дыма:

— Товарищ профессор, вы, похоже, недостаточно глубоко задумываетесь о последствиях, но я полагаю, что такому человеку, как вы, человеку, занимающемуся чистой наукой, мы не будем ставить это в вину. Мы ценим ваш труд. Но на этот раз у вас будет задание особой важности. Такое задание, что, возможно, и через тысячу лет люди будут с благодарностью вспоминать ваше имя.

Ван Ли разжал кулаки и расслабился.

— Я слушаю вас, товарищ генерал, — тихо произнес он.

— Дело в том, что председатель Сун и его советники проанализировали открывающиеся перспективы, связанные с сигманским звездолетом. Они весьма и весьма значительны, но, прежде чем принять решение, нам нужно получить ответы на целый ряд исключительно важных вопросов. А именно вы, профессор, наш самый опытный и талантливый ученый в этой области. Вы наша главная надежда. — Генерал перевел дыхание. — Кое-кто полагает, что, когда контакт с сигманцем наладится настолько, что тот сможет разобраться в обстановке, сложившейся на нашей планете, он непременно обратит свои достижения на благо народов. Конечно, возможно, так и будет. Хочется надеяться. Но оборвать ход рассуждений на этом — значит показать свое невежество и нежелание думать. — Генерал вновь напрягся, и на Вана снова повеяло холодком. — Может ли образованный человек хоть на одну минуту поверить, что господа империалисты и ревизионисты будут сидеть сложа руки?