Шрифт:
Закладка:
Иван Никифорович потер шею.
– Арина, несколько лет назад на развилке сельских дорог Рукино – поселок Тауэр случилась авария. Погибла молодая женщина. Если что-то знаете об этой истории и откровенно расскажете, все сказанное вами за порог данного кабинета не выйдет. Предложение работает только для вас и лишь при условии, что вы никогда не приблизитесь к госпоже Хоф ближе чем на сто метров и не станете предпринимать попыток получить часть выигрыша. Если нарушите договор, мы примем соответствующие меры.
– Знаю про женщину, которая погибла на дороге, – забормотала Арина. – Роддом в Рукино – отстойное место. Там кесарево не делают, только естественным путем рожают. У меня, слава богу, никаких сложностей не произошло, но не всем так везет. Звали ту девушку Нина. Она была несовершеннолетняя, фамилия мне неизвестна, но Лидия ее точно знает. Бедняжка из семьи натчелов, забеременела от обычного парня, имени его никому не назвала. Отец и мать ее насильно поселили в Рукино, хотели, чтобы никто не узнал про позор семьи. Нину стерег Ефим Петрович, верный слуга Лидии Григорьевны. Еду Нине готовила Елена, моя свекровь. Она мне судки давала, велела относить и сразу уходить, не разговаривать с девушкой. Но мы беседовали. Нина знала, что у нее ребенка отнимут, понимала, что ей его не отдадут, хотела убежать с новорожденным. Что с малышом сделают, если он в Рукино останется? Нина подозревала, что ничего хорошего его не ждет. Нина родила вечером, я ей где-то в восемь поесть принесла. Она спросила: «Все уехали?» Я ответила: «Лидия в поселок, как всегда, свалила. Медсестра, которая ей помогает, еще раньше восвояси отправилась. Вы с малышом одни, не бойся, никто сюда не залезет. Но если тебе страшно, могу здесь переночевать». Она поблагодарила: «Спасибо. Не обижайся, но мне хочется одной остаться». Я ушла. Утром Елена приехала, и такое началось! Она на Ефима Петровича так заорала, что я чуть со стула не упала. У нас во дворе стояла, вопила: «Что велели делать? Девку стеречь! А ты, дурак, что делал? Дома дрых!» Мужчина начал оправдываться: «Поужинал, хотел идти в роддом, да заснул случайно. Сон сморил, очнулся в девять утра. Тишина. Не подумал про плохое. Раньше бабы в поле рожали и сразу снопы вязать принимались. Сейчас по неделе лежат, стонут, как им плохо. Нинка хилая с виду, решил, спит она!» Потом Лидия вбежала в дом к Елене, бросилась к моей свекрови: «Еду из Тауэра сюда, на дороге «копейка» этого мужика-идиота! В канаву съехала! Затормозила, пошла посмотреть, что случилось. За рулем Нина! Мертвая! Ребенка нет! Что делать?» Елена ей каменным голосом: «Успокойся. Выдохни. Выпей чаю. Сейчас решим». Пока моя свекровь Голикову успокаивала, полицейский приехал. Вежливый очень, сказал: «В начале восьмого в коттеджный поселок Тауэр направлялся мастер-водопроводчик. Он увидел в канаве машину, в ней лежала мертвая женщина». Лидка за сердце схватилась: «Ужас, ой, мне плохо!» – и убежала. Елена начала охать. Потом Голикова вернулась, давай врать: «Мы ничего не знаем, только проснулись. Вы завтра поговорите с Ефимом Петровичем, он сегодня поехал в соседнюю деревню. Это его машина». Тело Нины в морг увезли.
Арина развела руками.
– Представляете ситуацию? В Рукино никто из посторонних не заглядывает. Село не на трассе, ни магазинов, ни достопримечательностей нет. Рядом Тауэр, но там только «натуральные люди». Ефим давно всякую бдительность потерял, ключи в машине оставлял. Ну, быстро все поняли, как Нине удрать удалось. Она в окно вылезла – решеток тогда еще не было. И одну роженицу на ночь оставили! А чего беспокоиться? Девушка здорова, ребенок спокойный, завтра родители Нины приедут, заберут новорожденного, кому-то они его отдадут. Расслабился не только Ефим, все остальные тоже хороши. Да и Лидия тоже тварь. Куда новорожденный подевался? Лес подмосковный, но в нем лис полно, собаки бродячие стаями живут. Могли ребенка утащить. Лидия в ярость впала. На окна роддома ставни железные поставила. Ефима сгоряча выгнала, потом отошла, простила всех.
– Отчество, фамилию, год рождения Нины знаете? – быстро спросила я.
– Нет, – вздохнула Арина. – Но Елена, свекровь моя, в курсе точно! Она правая рука Лидии. Обе такие дела мутят! В Рукино и аборты на позднем сроке делают, и вообще ужас творят – там все преступники.
– Про побег Нины знают Елена, Лидия, Ефим Петрович, Борис и вы, – перечислила я.
– Да, – подтвердила Арина. – Только никто не знает, что я услышала разговор.
– Вроде в роддоме есть медсестра и врач, – вспомнил Иван Никифорович.
Великанова не стала спорить.
– Верно. Но они приезжают только на роды или какие-то операции. Им фиолетово, что потом с женщиной и младенцем будет, вопросы в этом роддоме задавать не принято. Нет бабы с малышом? Значит, так надо.
– Нина после родов отдыхала, Ефим Петрович спал, Лидия уехала, – продолжила я. – Вы с Борисом что делали?
– Тоже цветные сны видели. Ужин Нине отнесла, вернулась домой и в кровать легла. Чем еще можно заниматься ночью?
– Встречаются люди, которые до рассвета уже на ногах, – улыбнулся Кулагин. – Я, например, суетливый жаворонок. И если работа позволяет, в двадцать два часа одеялом накрываюсь – и не будите. В пять с койки спрыгиваю, готов горы свернуть.
– Нет, – поморщилась Арина, – не отношусь к таким людям. Не просыпаюсь рано. Я вам все рассказала! Честно и откровенно! Теперь могу идти?
Андрей Петрович посмотрел на Амалию.
– Ваше мнение?
– Уже сказала, не хочу греха на душу, – процедила та. – Но возьмите с нее честное слово: пусть поклянется, что не подойдет никогда ко мне ближе чем на километр!
Глава тридцать пятая
– Ваше мнение? – поинтересовался Кулагин, когда мы остались одни.
Я посмотрела на Димона.
– Похоже на пирог от сапожника.
– Не понял, – удивился Коробков.
– Пословица такая, – начал вместо меня объяснять Иван Никифорович. – Беда, коли сапоги начнет тачать пирожник, а пироги печь – сапожник. Точно ерунда у пирожника и сапожника выйдет. Дело о том, кто шантажирует Игиных, похоже на пирог от сапожника. Он вышел кривой, косой, недопеченный и вызывает вопросы! Дима, ты…
– Уже сделал, –
